Это все братец, думала она растерянно. Его вина.

Рыжая никогда не обольщалась насчет Мортимера, в том числе его отцовских качеств. Он просто не мог стать хорошим, разумным отцом — как не был хорошим братом. С ранних лет он избрал подругой детских игр сестру-двойняшку Рыжей, а ее самое просто не замечал и если удостаивал внимания, то только чтобы напомнить, до чего она ему чужая. Этим он взрастил в ней ненависть, которая не остыла и в разлуке. Если история повторилась с детьми Мортимера, жаль бедняжку Мэриан.

Невыносимые отношения в родном доме вынудили Рыжую искать прибежища на стороне, где угодно, лишь бы подальше от брата. Не питая ни капли любви к Фрэнку Данну, она приняла его предложение только потому, что он готовился перебраться на Запад. Для Рыжей это был благословенный путь к иной жизни, возможность начать все сначала так далеко от ненавистного Мортимера, как только позволяла жизнь. И судьба улыбнулась ей. На Западе, все еще по-настоящему диком, она нашла мир и покой, а с ними отчасти и счастье. Чтобы забыть окончательно, Рыжая разорвала все связи с семьей и очень надеялась, что они никогда не будут возобновлены.

Конечно, нет ничего доброго в том, чтобы бессовестно воспользоваться чувствами хорошего человека. Но она воздала Фрэнку сторицей, став образцовой женой. Всю душу вложила она в новый дом и ни разу не упрекнула мужа за то, что по его вине осталась бездетной (по крайней мере так утверждали доктора). Он сам упрекал себя, а потому был вдвойне ласков с Рыжей. Иными словами, брак удался вопреки всему. До самого последнего дня Фрэнк Данн считал себя счастливчиком.

Сама Рыжая не могла бы, положа руку на сердце, назвать себя счастливицей, но понимала, что и ей можно в чем-то позавидовать. Никогда она не давала волю грешным мыслям, и если другой заставлял сердце биться чаще, это было ее — и только ее — секретом.

Ох уж это сердце! Когда накануне вечером Стюарт Кинкейд постучал в дверь и, можно сказать, напросился на ужин, оно забилось как сумасшедшее. Один Бог знает, как Рыжей удалось продержаться весь вечер, ни разу не выставив себя дурочкой.

Ну не то чтобы совсем уж ни разу… Она хихикала, когда он шутил, и порой краснела как девчонка, чего до сих пор за ней не водилось. Она то и дело запиналась в разговоре. Хорошо хоть, не побила тарелки! Но ведь до сих пор ей ни разу не приходилось бывать со Стюартом наедине — всегда кто-нибудь находился поблизости.

Рыжая ожидала, что так оно будет и в этот вечер, ведь на ужин был приглашен не только сам Стюарт, но и его провожатые. Откуда ей было знать, что им по штату не положено есть за одним столом с хозяином? Короче, так уж вышло, что, спустившись к ужину, она обнаружила в столовой только одного гостя и совершенно растерялась.

Стюарт, конечно, не догадался об истинной причине ее смущения. Он все списал на чувство вины. Еще бы, ведь Рыжая, можно сказать, месяцами прятала его сына, прекрасно зная о поисках и обещанном вознаграждении. Не то чтобы он прямо обвинил ее в этом, разве что намеками. Он также не поставил ей это в вину. Выслушав сбивчивые объяснения, он лишь мягко пожурил Рыжую за то, что та не обратилась прямо к нему. Что бы он был за человек, если бы по-соседски не помог ей в тяжелое время?