А почему бы и нет? Может быть, он целует каждую, с кем познакомится.
Теперь уже Мэриан сдвинула брови, хотя могла бы вздохнуть с облегчением. Он, конечно, будет ее презирать, но она и так уже сделала все, что заслуживало его презрения. Так что не о чем теперь волноваться.
Глава 17
Аманда слишком непредсказуема, чтобы с ней связываться.
К такому выводу Чад пришел после завтрака. В ней словно сочетались две женщины: одна — кроткая и податливая ночью, и другая — настоящая мегера днем.
Возможно, думал он хмуро, грубость в этом семействе передается из поколения в поколение. Нет, он не прав.
Как же тогда Рыжая? Та же самая кровь в жилах, но на языке только добрые слова.
Поделом тебе, дурачина! Сам виноват, что так вышло. Надо было придерживаться первоначального решения и ждать лучших времен, так нет же, решил разведать, что на уме у Аманды. Разведал! Только еще больше запутался.
Волей-неволей приходилось признать правоту старого изречения: не суйся под горячую руку. За время пути Чаду пришлось наслушаться жалоб Аманды, и он уже успел усвоить, что она перебирается в Техас не по собственному желанию. Будь ее воля, ноги бы ее не было на ранчо Рыжей. Понятное дело, ее раздражало все связанное с этой поездкой. Это позволяло если не простить, то по крайней мере понять причину странностей ее поведения и внушало надежду на перемены к лучшему.
Надеяться хотелось, особенно после ночного происшествия. Аманда была чудо как хороша: в нижнем белье, под пелериной белокурых волос, с занесенной для удара веткой. Так хороша, что он был не в силах удержаться от поцелуя. Отчасти это был поцелуй благодарности за трогательную попытку прийти ему на помощь. Если вспомнить всегдашнюю отчужденность Аманды, от нее трудно было ожидать такого поступка. Он был по-настоящему тронут, а когда она растаяла в его объятиях, то почти потерял голову.
Почти. Все было так странно.., так запутанно. В первый момент обрадованный и распаленный, он вдруг разом остыл, словно поймав себя на чем-то неблаговидном. В тот миг он не сумел бы ответить, чего ради потянулся к губам Аманды.
И дело вовсе не в этом поцелуе — воспоминание о нем было упоительным. Ни при чем было и то, с какой готовностью уступила Аманда. Дело было в ней самой, в этой ее непредсказуемости, двойственности, словно она состояла из двух прямо противоположных половин. Внешне эти половинки должны были походить друг на друга как две капли воды, иначе он бы не обманулся.
Но почему он так удивлен? Разве все не вело к этом открытию — десятки мелочей, множество подмеченных черточек? Ему не хотелось видеть очевидного, не хотелось верить — в этом все дело. Сестры могут быть похожи, порой очень похожи, но разница даже в один год накладывает отпечаток иначе прожитого кусочка жизни, и полное сходство невозможно. Для полного сходства сестры должны быть еще и двойняшками. Однако из этих двоих одна слепа как крот и груба, как извозчик. Он не мог, просто не мог целовать Мэриан.
Тогда в чем же дело? Как разгадать загадку? Выходит, женская натура может быть противоречивой настолько, чтобы совершенно сбить мужчину с толку? Или, наоборот, мужская натура может быть так незатейлива, что он не в состоянии понять обычных женских странностей?