Надо бы с Лениным поговорить о юридическом обосновании природопользования. И с вырубками что-то решать – не то так оставить, а лес он сам вырастет, не то следует сразу же сажать новый. Но лесопитомника в Архангельской губернии нет, иначе бы я знал.

Что еще интересного вам рассказать, любезный читатель? О бирже?

Итак, в феврале одна тысяча девятьсот двадцать первого года французская биржа содрогнулась. Кризиса не случилось, он впереди, но курс большинства ценных бумаг снизился. Держатели акций понесли убытки, а те, кто играет на понижении, прибыль. Но хуже всего пришлось владельцам русских облигаций военного займа номиналом в пятьсот и сто рублей, за которые правительство Российской империи обещало платить прибыль в пять с половиной процентов. Если утром сто русских рублей оценивали в сорок франков, то к вечеру уже в пять, а на следующий день в два, а потом и вообще, в пять сантимов. Через три дня одна облигация уже ничего не стоила, а вся совокупная масса оценивалась по цене макулатуры. И что еще хуже – падение военных облигаций повлекло за собой падение курса русских «железнодорожных» акций, размещенных на французской фондовой бирже еще в десятом году.

А ведь казалось бы – январь и февраль курс русских ценных бумаг неумолимо шел вверх, а биржа откуда-то получала «свеженькие» облигации военного займа шестнадцатого года. Видимо, какие-то брокерские конторы «придерживали» у себя выгодные бумаги, но теперь решили потихонечку их продать. А тут еще слухи, что Советская Россия собирается компенсировать своим зарубежным союзникам. Пусть и бывшим, но обещали. Так сказать, стоимость затрат с процентами. Слухи, конечно же, никто не подтвердил, но ведь никто и не опровергнул, да? А тут бах, и все.

Так что же случилось с русскими облигациями? С чего бы им рушиться? Да все просто. Кто-то из обывателей, купивших по случаю ценные бумаги, оказался слишком дотошным, да к тому же, знатоком русского языка, и он умудрился узреть, что между текстом и подписью Управляющего государственного комитета погашения долгов имеется надпись мелким шрифтом «данная облигация не является ценной бумагой России, потому что изготовлена во Франции по личной просьбе трудящихся республики». Банк приколов, блин. И не скажешь, что это фальшивка. Так, шутка. На суде всегда можно отпереться – мол, предупреждали, кто ж виноват, что покупатели мелкий шрифт не читают? Но теперь, даже если у тебя на руках настоящие облигации, их уже никто не примет всерьез. Ну, если только попытаться продать по пять сантимов за штуку. Все лучше, чем ничего.

Как уверял меня папаша Арно, владелец «Времен года», пресловутая французская скупость – это игра, развлечение. Жадность французов – миф. Трястись над каждым франком – это азарт. А вообще, французы не любят деньги. Что толку от банковского вклада, если деньги постоянно теряют свою цену? Вот, если купить кусочек земли, сдавать ее в аренду и жить на ренту – вот это да! Посему, мечта парижанин – стать рантье. Но земля стоит дорого, а желающих ее продавать слишком мало, потому есть и другой путь преумножить свое богатство – вложить собственные средства в какие-то акции, или облигации, а потом всю жизнь стричь купоны.