Предводитель дал знак своим соплеменникам и Гримлеру сделаться как можно тише, и они, крадучись и стараясь не наступить на какую-нибудь упавшую ветку, ибо это создаст громкий шум, и их добыча сможет ускользнуть или, наоборот, стать охотником, скрылись в лесу и скрылись между деревьями. Храбрый охотник справедливо решил, что мяса этого медведя может хватить на еду всему селению, и с успешным исходом можно будет прекращать охоту, тем более, что все его жители, сейчас сопровождающие своего главу, да и он сам, очень страшно устали, тем более, что индейцы сильно заботились о своём госте, словно он сам состоял в их племени и был сильно ранен на охоте, так как они всё ещё считали Гримлера слабее их. И вождь не хотел упускать такую добычу и, несмотря на то, что охота на медведей была довольно опасным занятием, достал копьё и метнул его в зверя, который уже наклонил свою морду к реке и собирался начать пить. Туда он и целился. Но, к большому несчастью для всех присутствующих здесь героев, у вождя, обычно самого стойкого, зоркого и меткого из всего племени, вдруг дрогнула рука, так как он был сильно измотан описанными выше трудностями, вдруг дрогнула рука, и копьё не попало своим остриём в голову зверя, а прошло косо, и лишь древко задело её. Данного удара, разумеется, было недостаточно для удачного исхода охоты, но вполне достаточно для того, чтобы разозлить медведя, и он, повернув голову в ту сторону, откуда прилетело злосчастное оружие, увидел вождя и тотчас же яростно понёсся в его сторону.
Обычно всегда смелый вождь сейчас сильно испугался и за себя, и за своё племя. Он смог скрыться в лесу, буквально за секунду до того, как его спины коснулась морда зверя. Он спрятался за деревом с самым широким стволом, который только смог найти и стал советоваться с остальным индейцами на их собственном языке, но его речь была примерно такой:
– Мы должны поймать этого зверюгу, чёрт возьми, иначе считайте нашу охоту проваленной! Но мы его действительно разозлили, и он теперь скорее всего сам разорвёт нас в клочки! Этот медведь чертовски быстр, и шкура его крепка, так что наше оружие, если мы будем нападать поодиночке, оставит на нём лишь лёгкие раны, а ведь мы взяли не так уж и много стрел, чтобы тратить их попусту! Я потерял своё копьё и не хочу возвращаться за ним. Впрочем, я знаю, как нам подстрелить этого медведя. Слушайте: мы можем окружить его со всех сторон, благо, нас всех для этого хватает, но если мы израсходуем все свои стрелы и не сможем вывести его из строя, нам крышка! Но мы всё равно выдвигаемся. Что мы, разве хуже других племён, которые успешно охотились на точно таких же медведей?! Стреляйте ему в глаза, если мы попадём, он не сможет больше видеть нас, а значит, не сможет и напасть!
Индейцы начали выходить из леса и искать медведя, которому собирались отомстить за нападение на своего главу.
И одновременно в Гримлере стало просыпаться не очень хорошее в определённых случаях чувство: гордость (по крайней мере, он так сначала подумал). Он захотел помочь индейцам в охоте на этого зверя, точно так же, как ранее смог принудить сдаться огромную шайку разбойников, дерзнувшую напасть на целый город, а затем сумел заделать пробоину на «Наполеоне», а также ещё доказать племени, что оно не зря взяло его на охоту. Гримлеру показалось, что племя не сможет справиться со зверем в одиночку, поэтому и решил проявить свой героизм. Но затем он немного приутих, так как наш герой, как и было сказано выше, (немного справедливо) подумал о том, что проявил чрезмерную гордость, которую следовало умерить. И он смог с ней справиться, но всё равно захотел нападать на медведя вместе со всеми остальными своими новыми знакомыми, но, как оказалось, руководила вовсе не гордость, а опасение за них, что они не справятся со зверем и навлекут на себя беду. Только на этот раз Гримлер не захотел в одиночку сражаться с ним, а всего лишь пожелал выйти на него вместе с остальным племенем, и это являлось более безопасным решением для нашего путешественника.