— Крутов! — окрикнул меня учитель алгебры и геометрии, Николай Андреевич, — ты хоть слышал, что я сейчас объяснял?

Николай Андреевич, вспомнил я, закончил пединститут четыре года назад. Человек он был злопамятный, и когда ему было нужно — принципиальный, а когда это было не выгодно, беспринципный. Это выражалась в том, что у него были свои любимчики, и мы, камчатка, на которой он выпускал пар. Не зря его мой предшественник ненавидел.

— Нет, — ответил я, — я как с крыши рухнул, что-то слышать стал хуже. Ухо, наверное, повредил.

— Встань, когда учитель с тобой разговаривает, — строго потребовал молодой да прыткий педагог.

— Вот сейчас совсем плохо вас слышу, — сказал я, не вставая. Ох, как захотелось его потравить.

— Иди к доске! — еще громче крикнул он.

— Зачем же так орать, — встал я и направился на Голгофу, — я не глухой.

Весь класс дружно заржал. Учителя перекосила гримаса ненависти.

— Напоминаю всем и персонально тебе, Крутов, скоро экзамены и мы сейчас повторяем весь пройденный материал. Вот мел, вот доска, продемонстрируй почтеннейшей публике доказательства теоремы Пифагора.

Николай Андреевич с удовольствием приготовился к словесной порке ненавистного ученика.

— Почтеннейшая публика, — начал я свое выступление, — для доказательства теоремы Пифагора необходимо как минимум нарисовать этот прямоугольный треугольник.

Я начертил с помощью здоровенной деревянной линейки треугольник с прямым углом. Далее от гипотенузы начертил квадрат. Потом, в оглушительной тишине, пририсовал к квадрату еще три одинаковых треугольника, и получилась фигура квадрат в квадрате.

— Нам нужно доказать, что площади всех четырех, одинаковых треугольников, равны площади квадрата построенного на гипотенузе. Делается это элементарно. Нужно мысленно передвинуть один треугольник сюда, а два других сюда. И мы получаем, что цэ квадрат равно а квадрат плюс бэ квадрат. Если я не ошибаюсь, этот способ доказательства называется метод площадей.

— Еще вопросы имеются, Николай Андреевич? — спросил я, разглядывая потрясенное лицо преподавателя. Так же на меня во все глаза смотрели и одноклассники. Наташка пыталась меня прожечь большущими зелеными глазами, Иринка такими же большими карими. До кучи меня испепелял своим взгляд мой личный враг, Олег Постников.

— Ты я вижу, считаешь себя очень умным? — попытался меня снова задеть за живое Николай Андреевич.

— Что поделать, если мама таким родила, — ответил я под смех и истеричное хрюканье всего класса.

— Садись на место, пока, — сжимая от бессилия кулаки, сказал преподаватель.

На перемене все было как обычно, малышня носилась туда и сюда, я со своей бандой стоял и тихонько шушукался. Мы обсуждали новое холодное оружие, кистень.

— Толик, — поинтересовался я у Маэстро, — Постный не подкатывал?

— Не, шухарится, — ответил друг.

— На следующей перемене, вопрос закроем, — объявил я своим парням, — и без этого жирного придурка проблем хватает.

— Можно тебя на два слова, — обратилась ко мне Иринка, наша классная королева красоты.

Она подошла со спины, я от неожиданности вздрогнул и чуть-чуть не выхватил кистень из металлического шарика от кровати. Вот был бы номер, если бы я ей залепил в лоб. Ужас просто. Мы отошли на несколько метров в сторону.