– Как яйца у тебя, не округлились?! Ничего, хоть у одного баклана татарского деток больше не будет, ублюдков мелкотравчатых. Козел ты похотливый, конина педальная…
Юрий ронял слова как камни, отчетливо понимая, что другого варианта у него просто нет, и уже не будет. Лучше сразу принять смерть от сабли, как те убиенные монахи, а не подыхать от пыток, визжа и скуля. И на секунду остановившись, чтобы перевести дух, Галицкий окрепшим голосом высказал свои пожелания подошедшему вплотную татарину.
– Чтоб тебе одну свинину жрать, и на хряке ездить! А дети твои поросятками будут…
С внезапно исказившимся лицом степняк резко ударил его по голове рукоятью сабли. Юрий вскрикнул, прижал ладонью рану, чувствуя под пальцами горячую кровь и сдвинув лоскут кожи с волосами. И тут же его ударили ногой в пах – теперь руки дернулись в обратном направлении, схватившись ладонями за «причинное место».
– Уй, бля…
Татары громко засмеялись от вскрика Юрия, что округлевшими от боли глазами смотрел на истязателя. А тот ухмыльнулся – по жуткому оскалу на лице с куцей бороденкой и щелками глаз, стало ясно, что крымчак вполне понимает русскую речь.
– Ти совсем глюпий, урус! Сабли нет рука, а обидные слова говоришь, да?! Совсем тупой башка! Секим делать надо!
Степняки засмеялись, а «крестник» Галицкого даже не улыбнулся, продолжая свою речь:
– Но я не буду секим глюпий башки! Ты говоришь, что деток у меня не будет?! От ханум не будет, я в наложницы тебя, урус, возьму! Год тебя тоби буду, два года тоби, три тоби! Пока рожать не начнешь…
Двое татар, видимо понимавшие русскую речь, заржали, и тут же перевели слова – теперь смеялись все татары. От ясно очерченных перед ним перспектив, Юрий обуяла животная ярость и он кинулся на оппонента, желая только одного – порвать ему глотку…
Глава 8
«Почему меня не зарезали?! Так было бы лучше!»
Галицкий еле переставлял ноги, хотя лошади перешли с легкой рыси на шаг. Сил совсем не осталось, пот, моча и кровь спеклись коркой на его коже. Надрывно болели ступни, саднило запястья, легкое безумие начало одолевать разум – происходящее все больше и больше походило на кошмарный сон, в котором нельзя проснуться.
На берегу Донца татары не только не убили его, даже не стали дальше избивать – просто свалили на траву, сдернули с ног сапоги, связали руки арканом, конец которого прикрепили к седлу. И тронулись в путь, переговариваясь между собой – а Юрий побежал следом за ними привязанной собачонкой. Поначалу он стонал и ругался – колючки раздирали ему ступни, но потом потихоньку привык к боли. Несколько раз упал – тогда приходилось совсем плохо. Его волокло вслед за лошадью, и он буквально насаживался всем телом на шипы, веточки и камни, встречавшиеся на пути.
Один раз на память пришло, что людей так и казнили – привязывали за лошадью и гнали ту по степи. А она волокла следом человека – через несколько верст еще живой, но ободранный полутруп можно было закапывать или бросать в чистом поле на поедание дикому зверью. Однако татары вели себя иначе – несколькими ударами плетью по спине или рукам, а то и по голове, крымчаки заставляли Галицкого подняться на ноги – терпеть боль он был не в состоянии, и безумный бег продолжался.