— Почему это? — оскорбился я. — Сработало ведь!

— Сработало, — подтвердил гимназист, — но видите обугленную нить? Она вплетена в узлы, которые выступают ключевыми точками, и, когда произойдет их разрушение, энергия плетения вырвется наружу, и вы останетесь без руки. Я бы настоятельно советовал вам от этого украшения избавиться.

Недолго думая я выщелкнул клинок выкидного ножа и срезал браслет.

— Я больше не нужен, заключение пришлю до конца дня, — заявил тогда гимназист.

— Подождите, — задержал его Кузьминок, который до сих пор не задал мне ни одного уточняющего вопроса. — Сейчас машина в участок пойдет. Подвезем.

И точно, вскоре старший группы подошел к нам с многочисленными пакетами, в которые сложили обнаруженные у покойника вещи, и объявил, что они здесь закончили, остается лишь взять с меня письменные показания. Но Кузьминок следовать протоколу не пожелал.

— Изложи все в письменном виде до конца дня, — потребовал он, — вечером пришлю кого-нибудь.

— И еще непонятно как с карабином быть, — замялся следователь, демонстрируя пакет с двумя стреляными гильзами двенадцатого калибра. — Разрешение оформлено, огнестрельных ранений у покойника не зафиксировано.

— Хмелев, ты в кого-нибудь попал? — уточнил Григорий.

— Нет.

— Карабин оставляйте, — распорядился тогда контрразведчик.

— А с этим что? — указал я на мертвеца.

— Позже заберут в морг на опознание, — пожал плечами следователь.

— Особые приметы есть? — уточнил Кузьминок.

— Нет. Возможно, что-то под одеждой обнаружится. Карманы пустые, одежду явно специально для дела приготовили.

— Хорошо, — кивнул Григорий, — возбуждайтесь по попытке похищения, по убийству готовьте отказ. Приеду, подпишу. Да, тут стрельба недалеко была, заберете ее у Могилевского и объедините в одно производство.

— Есть основания?

— Есть.

Следователи погрузились в «газель» и уехали; перед баром остались стоять «Хантер» и УАЗ группы быстрого реагирования.

Я запер дверь и спросил, заранее зная ответ:

— Что за перестрелка?

— Сосед твой фургон перехватил. Сел на хвост, когда он от бара отъезжал, и нагнал неподалеку. — Кузьминок подошел к стойке и взял чудом не сброшенный на пол бутерброд.

— Может, чай? — предложил я.

— Да, давай.

Я поднял с пола чайник, перешагнул через покойника и ушел на кухню. Набрал воды, поставил его на плиту, потом быстро нарезал булку белого хлеба и кольцо кровяной колбасы и вернулся в бар.

— Угощайтесь.

— Ты этого кадра точно раньше не видел? — указал Григорий на покойника.

— Нет.

— Не встречал в «Западном полюсе», к примеру?

— Не поручусь, — воздержался я от однозначного ответа, собрал разлетевшиеся по полу хлеб и колбасу и выбросил их в мусорное ведро. Сходил за чайником, наполнил две кружки, пожал плечами. — Всего персонала в лицо не знаю.

— Владимир Михайлович уверил меня, что не причастен к этому прискорбному инциденту.

— Было бы странно, возьмись он утверждать обратное, — буркнул я, откусил от бутерброда и отпил чаю.

Кузьминок последовал моему примеру, потом сказал:

— Я ему верю.

— А мне, значит, нет?

— От разрыва контракта потерял ты, а не «Западный полюс». Нет никаких причин оказывать на тебя давление.