Подушечки царапают нежную плоть, и я вся сжимаюсь внутри. Всхлипываю:

— Макс… — я снова готова его умолять, но у меня нет на это сил, нет слов, они растаяли в горячем полумраке. Но он понимает. Он ведь понимает? Потому что он чуть грубовато, как с грудью, начинает теребить мой клитор — быстро, слишком быстро и остро загоняя меня в предоргазменное состояние, а потом резко вставляет скользкие пальцы внутрь меня.

— Ааааааааа!.. — осипшим полушепотом, длинным выдохом. — Ммммм… — жарким томлением, расплавленными связками.

И пальцы убегают. Но о мои губы начинает тереться член. В том же ритме, что движется рука, накрывающая целиком низ моего живота. И вот теперь до меня доходит.

Я обхватываю головку губами, обнимаю ее рукой, и в благодарность за это получаю долгий выдох Макса где-то надо мной и еще немного нарастающей невыносимости между ног.

Он то засовывает в меня два пальца и быстро-быстро двигает ими, потирая местечко внутри лона, где рождается захватывающее дух ощущение, то вынимает их и трет клитор, беспорядочно и хаотично, но мне в тему этот хаос, я сама сумбурно и жадно облизываю его член, смыкаю губы…

Он оставляет всего один палец, и тот на клиторе, и движения становятся нежными и четкими, ведущими к той самой цели.

К тому, что я начинаю хныкать и резко дышать.

Выпускаю изо рта член, мне не до него, я хочу сосредоточиться на своих ощущениях, догнать свой оргазм, поймать за хвост, но мне не хватает какой-то мелочи, и он убегает, убегает, и, кажется, сейчас убежит совсем. Я тянусь рукой куда-то вверх, где есть мое божество, что управляет этой сладкой пыткой, и это моя беззвучная просьба, кажется, добирается до него.

Он снова вставляет в меня пальцы, резко и быстро, двигает ими жестче и настойчивей, чем раньше, и я даже не успеваю поймать за хвост ускользающее удовольствие, потому что оно накатывает с другой стороны, неожиданно и бурно, будто внутри меня прорывается пузырь с горячим маслом. Оно заливает меня, заливает запахами тропиков, горячим солнцем, закутывает в шелковую и бархатную красноватую тьму и лишь спустя много-много мгновений, бесконечных, как вселенная, выталкивает на берег и откатывается назад.

— Боже… — мне кажется, я это говорю, но на самом деле я могу только стонать, так долго, так глубоко, так медленно я растворилась в этих волнах. Мне так блаженно и невесомо, что я забываю обо всем. Я потягиваюсь: распрямление каждой мышцы — отдельное удовольствие…

Сонный разомлевший покой уносит меня с собой, покачивая на теплых волнах.

И уже сквозь неумолимый сон я слышу, как Макс вздыхает, гладит меня кончиками пальцев по груди, я что-то бормочу, он хмыкает:

— Опять объегорила…

Возится где-то там и устраивается позади меня, обняв меня загорелыми руками и уперевшись каменным стояком в поясницу.

Я проснулась от того, что меня кто-то задел. Открыла глаза — была совершеннейшая темнота. Я потерла руками лицо, повернулась и только тогда увидела Макса. Он сидел на краю кровати и застегивал рубашку, подсвечивая себе экраном телефона.

— Включи свет, что ты как этот…