Михаил Борисович с любопытством взглянул на Марата и нерешительно пожал плечами. Спектроскопия — это действительно было его, родное — метод исследования материи на предмет состава пропиткой химреактивами. Михаил Борисович в основном изучал бумагу.

— Вот уж не знаю…

— А я знаю! Давайте так. Вы с Катериной Михайловной посоветуетесь, а я вам завтра позвоню. Телефон у меня остался.

— Ну хорошо… давайте… посмотрим, — согласился наконец польщенный Михаил Борисович.

— Значит, договорились, — остановился на лестнице Марат. — Завтра звоню. И не вздумайте отказаться! И обязательно Катерине Михайловне привет!

В двадцатых числах августа оперативным работникам МУРа удалось обнаружить подпольную лабораторию, расположенную в котельной того же квартала, где снимали свой офис и «финикийцы». Там, используя методы электрографии, печатались купюры, практически не отличавшиеся от настоящих. В тайниках котельной было обнаружено четыре с половиной миллиона долларов и почти десять миллионов немецких марок!

Информация об этой блестящей операции вызвала панику и кусание локтей во всех отделениях ГУБОПа, уже год занимавшегося поиском неуловимых фальшивомонетчиков. Но Вячеслав Иванович Грязнов, будучи вызванным на ковер к министру вместе со своим коллегой из Управления по борьбе с организованной преступностью, лишь посмеивался в усы, но свой источник информации не выдал, а на все прямые вопросы широко разводил руками и виновато говорил:

— Интуиция…

Фальшивые деньги элементарно проходили проверку в любых пунктах обмена валюты, и вообще, они были настолько хороши, что Грязнов-старший, празднуя вечером этого же дня удачную операцию в своей стандартной компании (Меркулов К. Д., непьющий, Турецкий А. Б., пьющий за двоих), предложил поддержать изъятыми банкнотами родную экономику.

Даже эксперты Госбанка в дальнейшем отметили, что впервые столкнулись с таким высоким качеством подделки. На банкнотах имелись все степени защиты. Оказалось, что руководил химическими процессами бывший сотрудник НИИ целлюлозно-бумажной промышленности доктор наук Савельев.

— Кто такой этот Савельев? — спросил министр.

— Вероятно, очень талантливый химик, попавший в тяжелые жизненные обстоятельства. Еще совсем недавно он возглавлял хромотографическую группу-лабораторию, занимавшуюся исследованием пропитки бумаги методом просеивания.

— Это еще что такое? — удивился министр.

— Колонка, в которой стоят определенные микросетевые фильтры… — начальник МУРа явно был готов к любым вопросам, — благодаря которым по отсеиваемым в разных фильтрах атомам можно судить о молекулярном составе вещества.

— Так что там насчет тяжелых обстоятельств?

— Из института его выперли. Он, правда, продолжал преподавать, но еле сводил концы с концами, и тут появился Марат Шахмамедов, его бывший студент и змей-искуситель. Жалко, конечно, его, сейчас у нас время для науки не слишком подходящее. А теперь он сядет и вообще пропадет.

— Это мы еще посмотрим, — нахмурился министр. — Вот в прежние времена для таких высококлассных специалистов отдельные зоны делали. Я обсужу этот вопрос с министром юстиции.