Отца он застал и успел провести рядом с ним четыре последних дня. Ссора с Леной была забыта, жена вела себя безупречно, была внимательной, сочувствовала Сергею, вместе с ним приходила в клинику, где лежал Михаил Евгеньевич, и даже, как показалось Саблину, говорила глупости реже обычного.

Похоронами занимался сам Сергей, а поминками — Юлия Анисимовна и Лена. Сергея удивило, что семнадцатилетняя Даша искренне горевала по деду: он и не предполагал, что его отец был так близок с внучкой.

— Ты бы еще реже дома появлялся, — сухо заметила Лена. — Может быть, еще чему-нибудь удивился бы.

Он вспыхнул, но сдержался. Не время сейчас. В конце концов, Лена не сказала ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Он не живет дома уже десять лет. Дочь выросла без него, он ведь и в бытность в Москве не очень-то много времени ей уделял. Чего ж удивляться, что он многого не знает о своем ребенке.

Юлия Анисимовна держалась хорошо, но выглядела не только постаревшей, но и не очень здоровой. И снова Саблин подумал о том, что на десять лет выбросил свою семью из собственной жизни. Дочь выросла. Мать постарела. Отец заболел и вообще ушел из жизни. Хорошо, что он успел с ним повидаться и проститься, а если бы нет? А потом и мама точно так же уйдет, и он может не успеть повидаться с ней перед уходом. А потом что-нибудь случится с Дашкой… И все это прошло, проходит и будет проходить мимо него, потому что он работает далеко, на Крайнем Севере, занимается своим любимым делом, строит карьеру и живет со своей любимой женщиной. И он не мог понять, правильно это или нет.

Но одно он знал точно: Москва, которую он оставил десять лет назад, стала другой. В ней нет маленькой шестилетней девочки Дашеньки, а есть почти совсем взрослая, очень красивая и абсолютно чужая, незнакомая девушка Дарья Саблина. И в ней нет больше выдающегося ангиохирурга Михаила Евгеньевича Саблина.

Накануне девятого дня неожиданно позвонил Вихлянцев. Выразил соболезнования, сказал все полагающиеся слова, а потом спросил, что делать с телом старика Рыкова. Погруженный в собственные переживания и в многочисленные скорбные хлопоты, Сергей даже не сразу вспомнил, о ком идет речь.

Оказалось, что тело Рыкова до сих пор не выдано для похорон. На следующий день после отъезда Саблина в Москву дочь умершего принесла амбулаторную карту из поликлиники и стала требовать, чтобы ей выдали тело без вскрытия.

— Там все написано! — истерично выкрикивала пятидесятилетняя женщина неопрятного вида с повадками психически неуравновешенного человека. — У папы был рак! Вы обязаны выдать тело без вскрытия! И вы обязаны выписать мне свидетельство о смерти!

Она орала на всю регистратуру, и в результате ее препроводили в кабинет исполняющего обязанности начальника Бюро. Юрий Альбертович просмотрел карту и не увидел в ней ни заявления с визой, ни эпикриза, ни резолюции главного врача.

— Позвольте, а где документы из поликлиники? — удивился он. — У вас должно быть разрешение главного врача на захоронение без вскрытия…

Далее он снова подробно объяснил дочери Рыкова весь порядок оформления документов. Она сперва кивала, набычившись и глядя на Вихлянцева исподлобья, потом внезапно подскочила к столу, за которым он сидел, вырвала у него карту и выскочила из кабинета, осыпая проклятиями и Юрия Альбертовича, и всех сотрудников Бюро, и весь белый свет.