Распахнулась дверь, санитар Женя, толковый симпатичный паренек, вкатил каталку с трупом.

— Сергей Михайлович, а чего вы… — удивленно протянул он. — Я еще не резал, вы же на одиннадцать назначили. Я что, опоздал? Я думал, вскрою — и вас позову, у нас так принято. Или вы сами хотите?

Он ловко, привычными движениями переложил труп с каталки на секционный стол.

— Все в порядке, Женя. — Саблин махнул рукой в успокаивающем жесте. — Ты не опоздал, это я пришел раньше. Выйди в коридор.

— Зачем?

— Я сказал: выйди, — жестко повторил Сергей. — Я тебя позову.

Санитар недоуменно пожал плечами и скрылся в коридоре.

Саблин медленно обошел секционный стол, не сводя глаз с мертвого тела. Потом отошел к дальней стене, привалился к ней, скрестил руки на груди.

И сразу почувствовал ЕЕ. Она появилась справа, как обычно. Почему-то она никогда не приходила ни слева, ни сзади. Только справа. Пришла посмотреть, полюбопытствовать, как эксперт Саблин будет разбираться с ее загадкой.

— Ну, здравствуй, подруга, — сказал он вполголоса. — Давно не виделись. Соскучилась без меня? Что ж ты тут натворила, а? Думаешь, не разберусь? Надеешься, что ты хитрее меня? Ну, в общем-то это правильно, ты действительно и умнее, и хитрее.

Его успокаивал собственный негромкий голос, помогал обрести сосредоточенность и уверенность в себе. Хорошо, что никто никогда не слышал, как эксперт Саблин разговаривает с НЕЙ перед каждым вскрытием. Раньше он разговаривал с умершими. Теперь — только с НЕЙ.

Он смотрел на мертвое тело, которое еще совсем недавно, всего два дня назад, было красивой женщиной, полной жизни и любви к мужу и детям, к родителям и друзьям. Это был целый мир, сложный, многогранный, уникальный и неповторимый. Именно это так привлекало Глеба… «В этом мы с ним похожи, — неожиданно подумал Саблин. — Только я занимался тем, что устанавливал причину, по которой рвались нити, а ему нравилось эти нити обрывать и слушать, как они издают последний замирающий вдали звон».

— А ты постарела, — снова обратился он к своей гостье. — Раньше ты была злее, ты все время усмехалась у меня за плечом, улыбалась ехидно, а порой и хохотала в полный голос. Теперь ты молча смотришь, как я работаю. Наблюдаешь. Ты привыкла ко мне? Может быть, даже привязалась? Ты по мне скучаешь, когда я долго не работаю. Мы с тобой теперь неразлучны, как старые приятели, которые и не дружат, и расстаться друг с другом не могут. Я тоже к тебе привык. Знаешь, я раньше тебя боялся. Мне все время было холодно, когда ты появлялась в секционной. А теперь я тебя жду как старую знакомую. У меня ведь больше никого нет, кроме тебя. Лена меня бросила. Оля меня бросила. Дашке я не нужен. Мы с тобой, подруга, остались вдвоем. Ты и я. Я буду тебя уважать. И ты, уж пожалуйста, сделай одолжение, яви свою милость, дай мне разгадать твою загадку. Потому что если эту женщину на самом деле убили, то только я смогу это доказать и защитить ее, чтобы ее не считали сумасшедшей самоубийцей, бросившей на произвол судьбы двух маленьких детей, чтобы про нее не говорили и не думали плохо. Я для нее — последний оплот, последняя надежда. Если я не смогу ее защитить, то никто не сможет. А если ты мне поможешь, то нас будет уже двое. Ты ведь поможешь мне?