Вздрогнув от хлопка закрывшейся соседской двери, Надя моргнула и с удивлением уставилась на зажатую в руке скалку. Потом испуганно отбросила ее в сторону, и она покатилась жалобно в сторону комнаты, ни в чем сама по себе не виноватая. Чего ее бросать-то? И вовсе не хотела она быть грозным орудием. Висела себе на стеночке, кухню украшала… Шагнув к телефону, Надя автоматически набрала Веткин номер и, услышав ее сонный голосок, проговорила в трубку трагически:
— Ветка, я человека сейчас убила…
— Это какого человека? Виктора своего, что ли? — спросила Ветка так, будто речь шла о чем-то очень обыденном. О чем-то таком, из-за чего не стоило и будить ее, уставшую, в такое позднее время. Отчаянно пискнув — она всегда зевала очень интересно, как котенок, издавая короткий и пронзительный звук на выдохе, — еще и добавила мстительно: — Так твоему Вите и надо. Не будет по ночам шляться да женскими духами вонять. Давно надо было ему за это треснуть!
— Вет, ты не поняла… Я не Виктора, я человека убила…
— Какого человека? — уже более заинтересованно спросила Ветка. — Откуда у тебя там еще человек, кроме Виктора? Или я не знаю чего-то интересного?
— Ой, ну откуда я знаю, что это за человек! — начала сердиться Надя, одновременно приходя в себя и косясь на распластанное по прихожей тело. — Мужик какой-то посторонний… Ветк, приходи, а? Я не знаю, что мне теперь делать…
— Ладно. Сейчас приду. Ничего без меня не предпринимай. — Решительно произнесла в трубку Ветка и тут же полились в ухо гудки отбоя. Надя положила на рычаг трубку, прижалась к стене и стала ждать, где-то краешком сознания понимая, что толку от Ветки в данной ситуации не будет, конечно, же, никакого, но все же…
Вскоре она услышала, как на первом этаже аккуратным тихим щелчком закрылась дверь Веткиной квартиры, и вверх по лестнице зашуршали быстрым ветром ее тихие шаги. Она вообще была очень быстрой на ногу, ее соседка. И еще она была маленькой и худенькой, как несформировавшаяся еще девочка-подросток. Надя удивлялась только, как ей удалось при такой худосочной комплекции родить двоих довольно крупных детишек, шестилетнего Артемку и годовалую Машеньку. И еще, она очень жалела ее, потому как Ветка взращивала своих детишек одна, без всяческой какой бы то ни было помощи со стороны. Их дружба в основном и строилась на этой Надиной жалости — все она норовила их подкормить да приобуть-приодеть. И детей, и Ветку. Все время ей казалось, что живет на первом этаже их дома странное семейство, состоящее из трех заброшенных детей. Хотя Артемка и Машенька заброшенными ну никак не выглядели — упитанными были и розовощекими, а вот Ветка… Ветка, их мать, и впрямь смахивала на несчастного детдомовского недокормыша военных лет с грустными голодно-печальными глазами на пол-лица и худенькими, будто сведенными судорогой плечиками. Надя только удивлялась — вот же природа! И изводить себя никакими диетами не надо… А когда выяснилось при ближайшем знакомстве, что Ветка была подлецом-мужем брошена аккурат в день Надиной свадьбы, как раз накануне рождения Машеньки, прониклась к своей несчастной соседке еще больше. И даже ответственность какую-то за нее ощутила, будто виновата была том, что день ее свадьбы совпал с роковым и самым тяжким для Ветки днем. И в самом деле, представить же такое невозможно — женщине в роддом вот-вот идти, а ее муж бросает… Подлец, настоящий подлец. Да еще и от алиментов скрывается…