— Велосипед?! — удивленно уставилась на нее мама. — А зачем тебе? Почему ты спросила?
— Не знаю, так просто…
— Так выбросила я его, доченька. Чего ему зря стоять, железу этому. Только место в прихожей занимал. А что, нельзя было? Так вроде ни к чему он тебе сейчас… Ты женщина замужняя, серьезная. Да и Вите не нравилось это твое увлечение, насколько я помню.
— Да, мам, ни к чему. Все правильно. Извини. Это я так просто спросила.
— Ладно, пошла я, доченька. Витя будет звонить из командировки — привет ему передавай. А в квартире прибери! Я там посуду помыла, а дальше уж ты сама…
Проводив мать, Надежда без сил плюхнулась на диван, отвалилась на подушки, закрыла глаза рукой. Ну что у нее за жизнь такая, как на сцене? Надо все время играть, доказывать свои таланты и способности по построению семейного гнезда, соответствовать требованиям, истязая себя голодовкой, врать маме… Господи, ну она же не была такой прежде! Она жила сама с собой в ладу, и никаких обязанностей по «построению» и «соответствию требованиям» у нее не было. А теперь от них никуда не денешься. Надо ждать мужа, надо предъявлять его самой себе, маме и остальной общественности…
Некстати вдруг вспомнилось лицо того парня, Саши. Каким оно было удивленным и растерянным там, в машине… Он ей свою визитку протягивал, а она бросилась бежать сломя голову, увидев открытые окна своей квартиры. Подумал, наверное, — сумасшедшая. Ни визитки не взяла, ни попрощалась по-человечески… Хотя чего это она о нем вспомнила? Ну, не попрощалась, и что? И визитка его ей ни к чему. И работу она себе без его помощи найдет. Не дура и не уродка, слава богу. А все равно будто досада какая внутри царапнула. Тревожная и немножко грустная, как в той песенке — как же там… А, вот! «… Если он уйдет, это навсегда, так что просто не дай ему уйти…»
Она резко оторвала спину от подушки, села прямо, встряхнула головой. Только этого ей сейчас не хватало — чужих мужиков вспоминать! Ей Витю ждать надо, в квартире прибирать да ужин готовить. Гнездо, в общем, поддерживать в прежнем порядке, не смотря ни на что. А ей лица всякие видятся да песни поются. Ерунда, чушь собачья. Сейчас она встанет, хозяйством займется, разложит все по полочкам, как когда-то психолог один умный советовал. Если, говорил, на душе вашей сумятица, начинайте, говорил, в доме все аккуратненько по полочкам раскладывать. А потом и сами не заметите, как и в душе все в порядок выстроится. Образуется, в общем.
Вставать с дивана вообще-то не хотелось. Пришлось заставить себя это сделать чуть ли не силой. Чуть ли не за волосы пришлось с дивана себя тащить, как барону Мюнхгаузену. Стянула, конечно, а что толку? В следующую же минуту все начало валиться из рук, и глаза не то видели, и голова сразу разболелась. Вон Витин пуловер толстой вязки небрежно брошен на спинку кресла — забыл он его, что ли? Или просто в чемодан не вошел? А вон его белый носок в углу валяется. Выпал из законной пары, наверное, как и сам его хозяин. Да еще и ваза цветочная попалась под руку, на пол полетела. Хорошо, не разбилась. А может, и плохо. Счастья не будет. И вообще, ну ее, эту уборку… Все равно в душе никакого покоя не образуется, а наоборот, растет и растет собой недовольство. Вот что-то не так она сейчас делает, все равно не так… Раньше даже уборка была в охотку — включала музыку развеселую на полную мощность и носилась по квартире с ведром да тряпочкой, кренделя ногами выписывая, да еще и подпевала во все горло… Может, потому, что цель хорошая была — семью построить? Или мужу хотела показать, какая она прыткая да хозяйственная женушка — все в руках горит? Вот и показала на свою голову. Так показала, что он совсем ушел. Гад такой. Вот не будет она уют наводить — пропади оно все пропадом! Раз гнезда не состоялось, и так сойдет. И вообще, ей холодно, плохо и одиноко, и поговорить с кем-то хочется, и поплакать в жилетку…