Авад и без этого напоминания напряженно вслушивался в звуки за дверью камеры. За ним скоро должны прийти — может быть сегодня, может завтра. Но за ним обязательно придут. Придут, чтобы отрубить ему руки. Холодок пробежал по его спине. Авад поежился.

Бывший офицер ливийских военно-воздушных сил Абдул Авад обвинялся в контрабанде наркотиков. Учитывая его прошлые заслуги перед страной, смертную казнь заменили на ампутацию обеих рук. Это наказание, предписываемое Кораном, вновь стало применяться с приходом к власти полковника Каддафи. Однако Каддафи, не чуждый новшествам, заменил топор и рыночную площадь на хирургический скальпель и больничную палату. Авад, пребывавший после вынесения приговора в шоке, начинал привыкать к мысли, что вскоре умрет. Он обдумывал, сможет ли он, зацепив одну штанину своих брюк за дверную петлю и обмотав другую вокруг своей шеи, повеситься, подогнув ноги. Его все больше занимала эта мысль. Он несколько раз садился за письмо своим родным. Ему хотелось попросить прощения у отца за позор, который он навлек на него и на всю семью, но никак не мог взять верный тон. Он начинал вновь и вновь, но ничего не получалось. Авад боялся, что не успеет. Ему стало бы легче, если бы он знал, когда за ним придут. Но ему не сообщили срок исполнения приговора. Возможно, такое молчание являлось частью наказания. Авад продолжал кружить по камере, одновременно чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Внезапен окошко резко распахнулось.

— Убери сигарету, — прошипел охранник и захлопнул дверцу.

Авад оцепенел; внезапно ослабевшая рука выронила сигарету. Опомнившись, он затоптал окурок и ногой запихнул его под нары.

Загромыхал дверной засов. Авад напряжено смотрел на дверь, сжав руки за спиной. Ногти вонзились в ладони, но Авад ничего не чувствовал.

Он мужчина, и он офицер. Это не отрицали даже судьи. И сейчас он не покажет своей слабости.

Маленький чиновник в аккуратном гражданском костюме бочком вошел в камеру. Его губы под небольшими подбритыми усиками шевелились, но Авад будто оглох.

— ...Вы слышите меня, лейтенант Авад? Время еще не пришло. Время наказания еще не наступило. Но я хочу с вами серьезно поговорить. Прошу вас говорить по-английски. Садитесь на стул. — Человечек опустился на застеленную койку. Голос его мягко шелестел. Он не отрывал взгляда от лица Авада. Авад, ощущая, как надежда охватывает все его существо, сел и молча выслушал до конца.

Он всегда гордился своими нервными руками, одновременно я сильными, и чуткими — руками пилота вертолета. Ему предоставлялся шанс сохранить эти руки. Более того, он получал шанс восстановить свои прежние права. Авад не раздумывал ни секунды.

Его перевели из тюрьмы в Бенгази в военный гарнизон близ Айдабудаха, где в обстановке строгой секретности он приступил к занятиям и тренировкам на русском вертолете МИ-6, сверхмощной машине, получившей в войсках прозвище «Хук». В Ливийской армии имелось всего три таких вертолета. Авад был знаком с ними лишь в общих чертах, поскольку в основном летал на более легких машинах. Он быстро освоился и легко справлялся с управлением. МИ-6 не был точной копией S-58, состоявшего на вооружении израильской армии, но очень походил на него. За одну ночь Авад проштудировал руководство по управлению вертолетом Сикорского. Он был уверен, что с честью выполнит задание, а его твердые сильные руки не подведут и на этот раз. Авад был счастлив.