Ниема не слышала, как отворилась дверь, но вдруг почувствовала, что Джон рядом. Открыв глаза, она улыбнулась ему, ничуть не удивившись его неожиданному появлению в полутемной палате.

— Ну наконец-то, — промолвила она, протягивая ему руку.

Он бесшумно, словно по воздуху, приблизился к ней. Окинув ее взглядом, он помрачнел: Ниема похудела и осунулась за эти недели. Обхватив ладонями ее лицо, он провел пальцами по ее впалым бледным щекам и нежно поцеловал ее в губы. Она положила ладонь ему на затылок и почувствовала прилив сил от одного прикосновения к его горячему телу.

— Я больше не мог находиться вдали от тебя, — хрипло промолвил он. — Фрэнк держал меня в курсе относительно твоего состояния, но я… я хотел быть с тобой рядом.

— Я это знала. — Она попыталась разгладить суровые складки у его рта, появившиеся за это время.

— Когда ты завтра вернешься домой, я буду тебя там ждать.

— Но со мной будет сиделка…

— Знаю. Это я и есть. — Он склонился над ней и взял ее за руку.

— Вот и отлично. Ты поможешь мне подняться на ноги. А то терапевты не позволяют мне тренироваться столько, сколько я хочу.

— Если ты полагаешь, что я позволю тебе что-то еще, кроме сна и еды, то ты глубоко ошибаешься.

— Правда? А я думала, ты постараешься поскорее поставить меня на ноги.

— Зачем?

— Да чтобы показать мне свои остальные трюки. — Она ухмыльнулась. — Жду не дождусь. Последние несколько недель, лежа в кровати, только об этом и думаю.

Суровые складки на его лице разгладились, и он улыбнулся:

— Пройдет еще много времени, прежде чем ты окажешься в достаточно хорошей форме для подобных штук.

— А это зависит от того, как быстро ты меня выходишь.

— Мы не станем торопиться. Поврежденная печень не заживет в два дня.

К тому же Ниема потеряла часть селезенки, и пуля задела два ребра. С другой стороны, Джон жив, а это самое главное. Если бы она не отвлекла внимание на себя, его пристрелили бы на месте.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, откинувшись в кресле и нахмурившись. Наконец-то она может задать ему вопрос, который мучил ее все это время. — Зачем ты стал наступать на Ронсара?

— Этот мерзавец целился тебе в голову, — ответил он. — И я потерял самообладание. Так случается всегда, когда речь идет о тебе.

— Так не может продолжаться.

— Я постараюсь исправиться, — сухо пообещал он.

— А эту сделку, которую я заключила с Ронсаром… я еще не говорила о ней с Винеем. Она остается в силе?

— Конечно. Лучше и придумать нельзя.

— Мне показалось тогда, что это неплохая идея. Ронсару нужны деньги на лечение Лауры; ему все равно, каким способом он их получит. — Она помолчала и добавила:

— А вы можете достать для нее сердце?

— Мы пытаемся. Шансы невелики, но мы прикладываем все усилия. — Он вздохнул. — И если мы найдем подходящее донорское сердце, это будет означать, что более здоровый ребенок его не получит.

— Та информация, которой снабдит нас Ронсар, спасет жизни многим людям.

Они оба умолкли, взвешивая все «за»и «против» этого решения. Можно бесконечно обсуждать этическую сторону дела, но все зависит от того, касается ли это твоего собственного ребенка. Ниема могла понять безумную любовь Ронсара к своей дочери-инвалиду, однако тот, чей ребенок тоже нуждается в донорском сердце, будет совсем другого мнения об этой сделке.