– Может быть такое, что снимать уже нечего.

– А может быть, и есть! Этот ритуал такой сложный? Ты можешь провести его и успокоить и меня и себя?

– Я не могу сейчас это сделать.

– Почему?

– И сказать не могу, – Радагат беспомощно провел рукой по волосам, взлохматив их. – Просто поверь, что целую я тебя не под действием приворота. И обнимаю, и скучаю по тебе не под его действием.

– И от мужчин Вы советуете мне держаться подальше не под его действием? – горько спросила я. Слезы душили меня. Я смотрела на проректора и понимала, что опять дала слабину, нельзя было приближаться к Радагату, наслаждаться его прикосновениями… Даже разговаривать с ним нельзя – это дикая ошибка.

– Я в принципе прошу тебя держаться от мужчин подальше, – резко сказал проректор. – И не имеет значения, под приворотом я или нет.

– Для меня имеет, – я подняла голову вверх, надеясь, что в таком положении слезы не потекут по щекам. – Уходи, Радагат. И возвращайся, только когда будешь точно знать, почему хочешь меня видеть. И если не вернешься, то я хотя бы не буду ждать.

Радагат криво усмехнулся.

– Нет уж, жди меня, пожалуйста, потому что я вернусь.

О произошедшем с Лиссой мало кто знал. Из студентов, наверное, только наша небольшая компания и несколько пятикурсников-целителей, которые дежурили у ее постели. К следователю я все-таки подошла еще раз и рассказала о том, что, скорее всего, покушение предназначалось мне. Что-то подсказывает, что для Огарта Лирса таким уж открытием это не стало, а по его недовольному лицу стало понятно, что как раз от меня-то мою же причастность скрыть и хотели.

Друзьям о том, что на самом деле убить хотели меня, я рассказывать не стала. В любую свободную минуту мы собирались вместе, общением стремясь компенсировать свои страхи и опасения. Даже Таматин забросил свои эксперименты и хвостом следовал за мной, будто бы переживая, что после Лиссы нацелятся и на меня. Возможно, так оно и могло случиться, но вот Кряхсу об этом знать не положено. Но все чаще я ловила на себе его внимательный взгляд, и что-то подсказывало мне, что гений о дистанционных ударах литературу изучил и два плюс два сложить смог.

Периодически я видела в Академии Огарта Лирса, а также мужчин, одетых не в форму, но с военной выправкой и цепким взглядом дознавателей. И хоть студенты, не знавшие о том, что произошло преступление, и не видели в них правоохранителей, меня было не обмануть – я понимала, что расследование продолжается, и на быстрый результат рассчитывать не приходится.

Через пару дней Лисса пришла в себя, и хоть нас еще к ней не пускали, вся наша компания облегченно выдохнула. Мы вернулись к тренировкам, так как надвигались отборочные игры и скоро должны были вывесить график. Тренировались по вечерам, и однажды, когда мы с Таматином, отработав защиту, сели на траву отдыхать, а огневики отрабатывали какие-то только им известные приемы, я решилась с гением заговорить.

– Послушай, ты же все знаешь о трудах твоего отца?

Кряхс странно взглянул на меня и нахмурился – по лицу его было заметно, что мой вопрос был неожиданным и застал врасплох. Подумал немного, но, когда решился ответить, оказалось, что с гением внезапно произошел приступ ложной скромности.