Подходит со звоном трамвай, бежит отлить кондуктор, и Костя с Эди-бэби, усаживаясь подальше от двери, чтоб потеплее было, продолжают разговаривать.

— Чего это ты вдруг? — спрашивает Эди. — И не сказал никому. Может, я бы мог с тобой поехать?

— Ну вот и поехали, — говорит Костя. — Что у тебя за дело во Владивостоке?

— Да ни хуя никакого дела нет, — признается Эди честно. — Я даже там никого и не знаю, ни одного человека. Мне просто с Салтовки уехать хочется. Не могу я больше здесь… — Он молчит некоторое время, угрюмо отвернувшись от Кости, потом добавляет: — Я со Светкой навеки разругался…

Костя сочувственно молчит, потом говорит:

— Ну, тогда поехали со мной в Новороссийск. Вдвоем веселее. И к тому же там куда теплее, чем во Владивостоке. Там уже Кавказ рядом. Захотим, из Новороссийска на Кавказ поедем. Паспортов вот, жалко, у нас нет…

Через час они уже сидят, а вернее, стоят, между двумя пассажирскими вагонами поезда «Москва-Тбилиси», Костя чуть выше по лестнице, ведущей на крышу, Эди-бэби ниже, почти у самых буферов, и Костя раскалывается — рассказывает Эди-бэби свою историю. Тоже не просто так и не за сигаретами едет Кот в Новороссийск.

— Я его убью, — говорит Кот. — Не сейчас, но я его убью… Он не урка, он сука, настоящие урки так не поступают. Подлый гад! — говорит Костя. — Я ему отомщу, жив не буду, но отомщу…

Костю ударил по лицу на глазах всех воров-карманников пахан Жора. Эди видел пахана Жору и отлично может себе представить, какая это скотина. Пахан Жора только с месяц как освободился из тюряги после очень большого срока и теперь гуляет, дорвавшись до свободы. Он огромный горилла, и ударить ему хотя и широкоплечего, но маленького Костю, так вот ни за что ни про что, по пьяному куражу, — последнее дело…

— Нужно было мне там же, у магазина, его и прирезать, — сумрачно говорит Костя сверху с лестницы.

— Да… — недоумевает Эди. — Вот тебе и организованная преступность… Он же сидел за вооруженное ограбление?

— Сидел, — подтверждает Костя неохотно. — Но он не урка. Урка никогда не поднимет руку на малолетку, своего брата вора, — говорит Костя…

Но уже не так уверенно говорит, как когда-то, когда Костя восхвалял перед Эди достоинства серьезных преступников. В описаниях Кости они выглядели элегантными, великодушными и героями. Теперь вот оказалось, что они хуже даже мелкого ворья, населяющего криминальный мир Салтовки. Эди не знает, как бы он поступил на месте Кости. Убил бы?..

Они молчат, заслоняясь от ветра. Очень холодно, не совсем сезон для такого рода путешествий. На крыше хорошо летом, сейчас же ребятам приходится все время ползать по лестницам вверх и вниз, двигаться, дабы согреться.

Общая беда как бы сплотила их, и Эди решается сказать Косте о том, что его больше всего мучает сейчас, о Светке.

— Ты знаешь, Кот, — говорит он, — я ведь Светку только вчера выебал, я ее никогда до этого не ебал. — И Эди замолкает.

— Я догадывался, — говорит Костя.

— Скажи, Кот, — спрашивает нерешительно Эди, — а ты слышал, что Светка давно не целка?

— Да, — говорит Кот сверху. — Ребята об этом все знали, но тебе никто не сказал, очень уж ты в нее влюблен был. Дрожал над ней, а зря… Женщины любят тех, кто над ними не дрожит, — произносит Костя грустно-философски. И добавляет: — Она давно ебется, она даже с твоим Саней Красным ебалась…