— Не-а, — бодро ответила Камикадза. — Трепещите, жалкие мальчишки! Мы, Бой-Ба6ы, разобьем вас, чахлых хлюпиков, ВДРЕБЕЗГИ! Все вы, Хулиганы, не умеете клюшки в руках держать. Кроме, конечно, тебя, Иккинг, — добавила она. Камикадза боготворила Иккинга с тех самых пор, как в Форте Жестокусе он спас ее от страшной гибели в челюстях кровожадных Акулогадов.[3]
Тут, как на грех, мимо проезжал Сопляк Мордоворот. От хохота он едва не свалился с коньков.
— Иккинг??? — хохотал Сопляк. — Да Иккинг забьет столько же голов, сколько вчера добыл Полупятнистых Снегоступиков. Я-то пристрелил больше двух сотен. А ты, Иккинг? Ни одного?
Иккинг покраснел. Камикадза страшно удивилась.
— Т-Р-Р-У-У-М! Соревнования Юных Героев по Фигурному-Фехтованию-на-Коньках начинаются! Команды приглашаются на лед… — проорал Брехун Крикливый с середины катка.
Для роли судьи Брехун переоделся в свои самые короткие шортики. Бой-Бабы (за исключением, естественно, Камикадзы) были мощные, разбитные девицы с чахлыми косичками, переломанными носами и бедрами толстыми, как вековые деревья.
Рыбьеног, пошатываясь, вышел на каток. Он выглядел даже хуже, чем накануне: чихал, дрожал всем телом, стоял, опираясь на клюшку. И коньки он перепутал, правый и левый надел с точностью до наоборот.
Иккинг поднял руку, чтобы привлечь внимание Брехуна.
— Сэр, мне кажется, Рыбьеног плохо себя чувствует.
— ЧУШЬ! — взревел Брехун. — Викинги НЕ БОЛЕЮТ! Сопливят только хлюпики! Кашляют только младенцы! Я за всю свою жизнь ни одного дня не хворал, даже горло ни разу не болело. Слышать ничего НЕ ЖЕЛАЮ!
Иккинг и Рыбьеног покатились по льду. Иккинг кое-как поддерживал Рыбьенога, у которого подгибались коленки.
— Неважно выглядишь, — беспокоился Иккинг. — Тебе бы дома посидеть…
Рыбьеног саркастически рассмеялся:
— Ты что, не слышал Брехуна? Викинги НЕ БОЛЕЮТ… Я не болен, просто дрожу от РАДОСТИ, что очутился на улице в этот прекрасный морозный денек…
Брехун дунул в свисток, вбросил шайбу, и Фигурное Столпотворение (простите, Фехтование) началось.
Мальчишки и девчонки сбились в лохматую кучу-малу, остервенело молотя друг друга по головам деревянными клюшками. Не прошло и минуты, как Кабанчик, Бестолков, Громилочка и Смертоносная Дорис распростерлись на льду. Камикадза каким-то образом сумела выбраться из мешанины и с головокружительной скоростью помчалась навстречу Иккингу и Рыбьеногу. Рыбьеног кинулся ей наперерез, но дерзкая девчонка натянула ему шлем на глаза, так, что Рыбьеног ничего не видел, а потом ловко забросила мяч в ворота.
Бой-Бабы радостно взвыли:
"Го-о-о-о-л!!!"
Неожиданно с Рыбьеногом произошла разительная перемена.
Он сорвал с головы шлем и зафыркал, как рассерженный бык, готовящийся к битве.
— Ой-ой-ой, — проговорил Иккинг. Он уже видел друга в таком состоянии. — Погоди немножко, Рыбьеног, не принимай поспешных решений…
— ОНА СЖУЛИЛА! — пропищал Рыбьеног. Он покатил к возвышавшейся надо льдом исполинской фигуре Брехуна Крикливого, исполнявшего роль судьи. Ехал он, будто краб, поскользнувшийся на мыле.
— БРЕХУН, АХ ТЫ, ДУБИНА СТОЕРОСОВАЯ, БАБУИН НЕОТЕСАННЫЙ! ТЫ ЧТО, ОСЛЕП? ОНА ЖЕ НАРУШИЛА ПРАВИЛА!