Чуть усмехнувшись, контрразведчик оглядел возмущенных офицеров и, оглянувшись на парня, не понижая голоса, скомандовал, чуть шевельнув пальцами правой руки так, словно нажимал на спуск:

– Елисей, папироска господина ротмистра.

– Вы уверены, ваше высокопревосходительство? – иронично уточнил парень.

– Я знаю, что делаю, – жестко усмехнулся контрразведчик.

В то же мгновение грохнул выстрел. Елисей стрелял навскидку, от бедра. Пуля разбила только что прикуренную папиросу, и над стрельбищем повисла напряженная тишина. Офицеры растерянно уставились на ротмистра, наблюдая, как у того из приоткрытого рта медленно вываливается измочаленная выстрелом папироса.

– Го… го… го… – только и сумел произнести ротмистр, сообразив, что произошло.

– Перестаньте гоготать, ротмистр. Вы же офицер, а не гусак, – фыркнул полковник. – Думаю, сомневаться в моем слове здесь никто не станет? В таком случае повторю. Я защищаю вас от него, – весомо произнес контрразведчик, кивая на стоящего рядом парня. – А теперь позвольте вам представить. Елисей Кречет, директор школы пластунов, пожалованный личным указом Его Императорского Величества наследуемым дворянством.

А теперь дайте себе труд подумать, господа, какой подвиг должен был совершить этот молодой человек, какого дракона уничтожить, чтобы в столь юном возрасте получить подобную награду и занять столь серьезный пост. Так что я совершенно не шутил, когда сказал, что спасаю вас. Директор школы пластунов – это, прежде всего, пластун, являющийся мастером своего дела. Я надеюсь, меня все услышали?

Растерянные до заикания офицеры только дружно закивали головами, словно китайские болванчики.

– Прекрасно, господа. Тогда давайте займемся, наконец, делом, – жестко усмехнулся полковник, и офицеры побледнели еще сильнее.

Торговые лабазы оказались заперты на огромные замки, и даже сторожей на этих торговых дворах не было. Именно это моментально насторожило Елисея. Жестом остановив солдат, он внимательно осмотрелся и, подойдя к калитке, кончиком кинжала осторожно толкнул ее. Тихо заскрипев, калитка начала распахиваться. Тут же ослабив нажим, парень присел и старательно обследовал нижнюю часть створки.

Убедившись, что никаких веревочек нет, парень поднялся и начал осматривать боковину. Потом, подозвав к себе двух солдат, он попросил их поднять его и осмотрел калитку по верхнему краю. На ладонь ниже края, в доску был вбит гвоздь, к которому была привязана тонкая бечевка из конского волоса. Срезать ее Елисей не успел. Один из командовавших приданными солдатами офицеров, устав ждать, со словами:

– Надоел этот цирк! – шагнул вперед и, толкнув калитку, вошел во двор.

Удержать его никто не успел. Грохнул выстрел, и офицер, с воплем боли повалился в пыль.

– Идиот! – рявкнул Елисей так, что даже шедшие за пострадавшим офицеры испуганно присели и замерли перед калиткой, не понимая, что делать дальше.

Проскользнув во двор, парень одним взмахом перехватил бечеву и, сматывая ее, направился в сторону, где был спрятан самострел. Убедившись, что старый кремневый карамультук безопасен, он сорвал его с креплений и, вернувшись к калитке, скомандовал: