— Тридцать пять сажен по два с полтиной… да помножить на… и отнять восемь… — бормотал Гавриил Романович, разглядывая эскадру в подзорную трубу. — Да и то, если не сгорят… Ваше Императорское Величество, кругом одни убытки!

— И что же?

— А нельзя ли хоть что-нибудь захватить неповрежденным? Иначе стоимость дров никак не компенсирует затраты на…

— Экий вы меркантильный, господин Державин. — Кулибин, копавшийся неподалеку в механизме самого странного вида, укоризненно покачал головой. — Вдруг ничего не получится?

— У вас?

— Вот только давайте обойдемся без лести, Гавриил Романович, — механик вздохнул и оглянулся на обвисший конус ветроуказателя. — Посвежело бы скорей, что ли.

Нужный ветер задул только к обеду следующего дня. Но перед этим корабли неприятельской эскадры предприняли попытку обстрела укреплений. Скорее даже обозначили ее, чем действительно бомбардировали. Так, бросили около полусотни ядер, получили в ответ сбитую мачту у «Дифайянса» и небольшой пожар на «Элефанте» и ушли — легли в дрейф вне досягаемости наших пушек. Что-то господин Нельсон совсем решительность потерял. Или собирается бросить безнадежное предприятие, опасаясь удара с тыла от переброшенного на Балтику Черноморского флота? Если так, то сэр Горацио глубоко не прав — я хоть и слыву немного сумасшедшим, но не настолько, чтобы посылать Ушакова в сомнительную экспедицию вокруг Европы с непредсказуемыми итогами. Сами отобьемся как-нибудь… с божьей помощью. Да, вот она сейчас совсем не помешает.

— Шибче, шибче качай! — Кулибин покрикивает на помощников, мехами нагоняющих горячий воздух в огромный полотняный шар. — Пошевеливайтесь!

Боцман Котофеев, предложивший всю эту авантюру, в ответ весело скалит зубы и сильнее нажимает рычаг. Пускай посмеется, скоро плакать будет. Шелк на одноразовый аппарат пожалели, а промазанная рыбьим клеем тонкая льняная ткань гораздо тяжелее и расправляется неохотно, так что качать и качать, пока руки не отвалятся. Наполнилось хоть немного? Вроде поднимается потихоньку…

Я не вмешиваюсь в процесс. В моем представлении воздухоплавание — это самолеты, а тут… рахитичный аэростат заграждения. Но что-то же должно получиться?

— Пошла родимая! Какого… и кто… мать? — Кулибин в своей стихии и некоторыми выражениями смог бы вогнать в краску даже лошадь.

Удивительно, но так его понимают лучше — помощники бросили качать меха и надели горловину приподнявшегося над землей шара на трубу, идущую от большой железной печки. Граф, не доверяя никому, лично шурует в топке длинной кочергой.

— Крепи веревки! Осторожней, идолы!

Через полтора часа надувшийся пузырь рвется вверх так, что швартовые концы, удерживающие аппарат от преждевременного старта, натянуты и гудят не хуже струны. Иван Петрович обращается ко мне, от избытка чувств перейдя на крик:

— Командуйте, Ваше Императорское Величество!

Не сказать ли подходящую случаю речь? Наверное, не стоит, а то, не приведи господь, ветер за это время переменится. Обойдемся, пусть потомки сами для своих учебников исторические афоризмы придумывают.

— Отпускай!