— Света, с вами занималась Ирина Соловьева, можете что-нибудь о ней вспомнить?

Только что откровенно болтавшая о своих проблемах швея сделала строгое лицо.

— Почему вы спрашиваете?

Я решила тоже быть честной.

— Во время групповой терапии люди рассказывают о своих сокровенных проблемах. Насколько я знаю, у Соловьевой были сложности с дочерью?

— Вы ее спросите, — холодно предложила Светлана. — Что в группе происходит, там и остается. О себе я вам правду говорю, о других нет. Даже не пытайтесь ничего узнать.

— Не могу побеседовать ни с Ирой, ни с Катей, они исчезли, — сказала я. — Единственный человек, который может помочь их найти, — это вы. Ирина никому никогда ничего о себе не рассказывала. Мы думаем, что ее и девочку похитил отец Екатерины. Если знаете его имя, скажите, пожалуйста.

Светлана схватилась за сердце, заохала, заахала, бросилась ставить чайник, выпила кружку очень сладкого чаю, слегка успокоилась и зачастила:

— Ну ладно. Егор Владимирович нам внушил: никаких ля-ля о товарищах по группе, если я язык распущу, то и обо мне кто-нибудь спеть может. Соблюдай закон, и его соблюдут в отношении тебя. Но Ирка у нас недолго была, и она на сеансах молчала, значит, я не нарушу правило. Ирка ко мне в гости прибегала, мы беседовали по-дружески. Я поговорить люблю, посплетничать, языком с удовольствием чешу, но, если попросите меня молчать, я могила! Сейф! Но она же пропала?

— Уехала вечером к отцу Кати и не вернулась, — подтвердила я, — на следующее утро исчезла и девочка.

— Ирка не ездила к отцу Кати, — выпалила Светлана, — его нет, отца этого.

— Он умер? — предположила я.

— Не, — буркнула Света, — девочка родилась от анонимного донора.

Я уставилась на Кускову, а та затараторила с удвоенной скоростью.

На первых занятиях Егор Владимирович попросил собравшихся вслух обозначить проблему, которая привела их к нему. Светлане очень хотелось поскорее избавиться от своих болячек, поэтому она выступила первой и в красочных деталях живописала свои отношения с Романом. Остальные участники вдохновились монологом Светы и на следующих сеансах рассказали о себе. А вот Ира зажалась, ее что-то испугало.

— Испугало? — перебила я Светлану.

Кускова кивнула:

— Точно. Вот только не понимаю, что именно. Сначала-то она нормально сидела, ну нервничала немного, так всем не по себе было. Никогда раньше мы не встречались, а сейчас придется секреты открывать. Но все справились, а Ирка нет. Шел пятый сеанс. Последней она осталась, мы ждали, а Соловьева молчала, хотя настал ее черед признаваться. Тогда Егор Владимирович завел разговор о всякой ерунде, о книгах, у него отец их собирал, открыл шкаф в кабинете, показал самые ценные издания. Меня маленькие книжечки потрясли! На одной полке стояли томики размером со спичечный коробок, переплеты шикарные, с драгоценными камнями, красота невероятная. Трогать их Булгаков не разрешил, пояснил:

— Коллекционные вещи требуют особой заботы, лишний раз их тревожить не стоит. Я всегда надеваю специальные перчатки, форточку закрываю, если надо раритет достать. Сейчас вам историю изданий расскажу.