Внезапно Катя осеклась:

— Мама, ты мне соврала! Мой отец не из родителей твоих учеников, да? Ты продолжаешь лгать? Я из окна выброшусь! Вот прямо сейчас!

Ирина схватила ее за плечи.

— Слушай! Я поеду, поговорю с твоим отцом, а когда вернусь, честно расскажу, кто он.

Из Катюши словно вынули батарейку, у нее хватило сил лишь на фразу:

— Слабо в это верится, ты просто сказочница.

Ира обняла дочь.

— Твой отец всегда на виду, я не могу не предупредить его, что открываю тайну твоего рождения. Спрашивать разрешения на откровенный разговор не буду, но не имею права оставить его в неведении. У него семья. Вернусь часам к шести вечера. Будь умницей, сделай уроки, успокойся, посмотри кино. Господи, как у меня голова болит! Прямо раскалывается.

От переживаний у Катерины тоже начала болеть голова. Когда мама убежала, девочка легла в кровать и провалилась в сон. Очнулась в семь, удивилась отсутствию матери, в восемь заволновалась, в девять поняла, что случилось несчастье. Около десяти позвонила мне. Больше ей обратиться не к кому. У Ирины нет ни подруг, ни родственников. У Кати есть двое близких приятелей, но разве они могут дать совет в такой ситуации?

Мне очень хотелось упрекнуть Катю: «Ведь я просила тебя не закатывать матери истерик, советовала удержаться от выяснения отношений». Но какой смысл ругать подростка, когда он уже навалял глупостей? Поэтому я спросила:

— У твоей мамы точно нет подруг?

— За всю жизнь ни одной не видела, — мрачно подтвердила Катя и всхлипнула. — Мне надо взять платок, он в детской.

Я пошла с нею и очутилась в просторной комнате, набитой игрушками и книгами. На столе стоял компьютер, музыкальный центр — на полке. На спинке кресла лежал не очень новый коврик с изображением утенка. Он был странным: перья интенсивно красного цвета, клюв синий, лапы зеленые.

Катя схватила коврик и прижала к груди, потом вернула на место.

— Странный у тебя носовой платок, — сказала я.

— Коврик у меня с детства, — пояснила девочка, — он волшебный, если я волнуюсь, стоит его в руках подержать, и я сразу успокаиваюсь. Мама говорила, что пыталась его выбросить, но я так орала, что ей пришлось идти на помойку и принести его назад. Я того случая не помню, но коврик всегда меня утешает. Возьму его в руки, постою — и опять в порядке.

Мы вернулись на кухню. Я решила не сдаваться.

— Кто к вам в гости ходит?

Катюша начала загибать пальцы.

— Соня, Сережа, Нина, Вера, еще Оля, она меня на год младше, но не дура.

— Я имела в виду не твоих друзей, а маминых, — остановила я девочку.

— Тогда никто, — пожала плечами Катя.

— У Ирины есть кавалер? — заехала я с другой стороны.

Девочка засмеялась.

— В ее-то возрасте? Неа.

Я подавила вздох. Сорокапятилетняя Ирина кажется девятикласснице древней старухой.

— С кем мама беседует по телефону?

Катерина пожала плечами.

— Ну… ни с кем.

— Говори ее рабочий, — не отставала я.

— Не знаю его, всегда ей на мобильный эсэмэски шлю, — протянула Катя.

— Адрес «Фасоли», — потребовала я и услышала очередное:

— Не знаю, никогда там не была.

— Ты не приезжала к матери на службу?