– Не надо за меня бояться, – сказала вдова ван Аллен.

Комиссар с облегчением обнаружил, что она вновь одета, и хотя ее юбку и блузу покрывали пятна крови, на руках не было ни следа шрамов.

– Как вы себя чувствуете? – неловко пробормотал он.

– Гораздо лучше, чем…

До них донесся раскатистый грохот; земля задрожала. Бреннон обернулся к церкви и вскочил на ноги: одна ее стена сложилась, как карточный домик, и осела наземь грудой обломков, увлекая за собой крышу и остальные стены.

– Там же Лонгсдейл! И пес!

– Вы ничем ему не поможете. – Валентина удержала его за руку. – И вряд ли он нуждается в вашей помощи.

– Что значит – вряд ли?!

Над содрогающимися руинами храма взмыли четыре или пять ярких звезд и исчезли в темном небе.

– Это души, – сказала Валентина с облегчением. – Он освободил их.

Бреннон решительно устремился к церкви. Миссис ван Аллен поспешила за ним.

– Почему вы так о нем беспокоитесь?

– А что, нельзя? Чем он хуже любого из нас?

– Он не из вас, – возразила Валентина. – И даже если когда-то и был…

– Вот именно, – мрачно ответил комиссар. – И я выясню, когда и почему он быть перестал. А для этого нужно хотя бы допросить пострадавшего.

Чем ближе они подбирались к церкви, тем сильнее ощущалась дрожь земли. Бреннон раздраженно заметил, что зеваки, несмотря на глубокую ночь, опять повылазили из всех щелей и толпились поодаль от паперти.

– Чего стоим? – гаркнул комиссар. – Не толпимся, расходимся, расходимся!

– А что такое-то? – спросили из толпы.

– Снос здания, – сквозь зубы процедил Бреннон: церковь расползалась, как тесто из квашни.

Толпа расступилась, пропуская карету, на козлах которой сидела Джен. Ведьма была серовато-бледной и опасно кренилась набок.

– Ох, дитя! – встревожилась вдова.

– Позаботьтесь о ней, – велел комиссар и быстро зашагал к храму.

Выход уже плотно завалило битым кирпичом и черепицей, от ступеней и крыльца осталось одно воспоминание. Однако помня слова Валентины насчет того, что церковь может провалиться на ту сторону, Бреннон не спешил звать к завалам мужчин.

– Лонгсдейл! – окликнул он. – Лапа! Где вы?

Руины угрожающе зашуршали, задвигались и внезапно выстрелили, как картечью, осколками кирпича и камня.

– Мать твою! – зарычал комиссар, едва увернувшись от увесистого куска гранита.

Из узкой норы сперва показалась рыжая запыленная морда, потом – грива, потом не без усилий пес выбрался на волю весь целиком и смачно чихнул, а напоследок – от души встряхнулся, осыпав комиссара пылью. Бреннон сунулся к дыре и ухватил руку Лонгсдейла, зашарившую вокруг выхода. Рука была в пыли и крови, но остальной консультант оказался более-менее цел, не считая сотни синяков, ссадин, кровоподтеков и порезов.

– Какого черта вы не надеваете доспехи? – проворчал комиссар, помогая охотнику на нечисть утвердиться на ногах.

– Что они все тут делают? – недоумевающе спросил Лонгсдейл, окинув взглядом толпу. – Разгоните их по домам, тут сейчас…

Остатки храма затряслись. Комиссар поволок консультанта прочь. Пес бежал впереди, иногда обеспокоенно оглядываясь.

– Пшли вон! – рявкнул Бреннон, добравшись до толпы. – По домам, живо!