Роупер вновь поворачивается к полковнику Эммануэлю.

– Я говорил ему: «Микки, ты играешь с огнем». Последний раз видел его в Дамаске. Сирийцы слишком его любили. Думали, он шаман, достанет все что надо, и, если они захотят снять с неба луну, Микки притащит необходимую пушку. Они дали ему роскошную квартиру в центре, завесили бархатными занавесками, чтоб нигде дневной свет не проникал, помнишь, Сэнди?

– Выглядела как притончик марокканских педиков, – говорит Сэнди, и вся компания чуть не падает под стол от смеха.

Роупер опять ждет тишины.

– Входишь в эту контору с солнечной улицы – и ты ослеп. В передней всегда шесть – восемь тяжеловесов. Погрознее, чем некоторые из этих парней, – он описал рукой круг, – если можете поверить.

Эммануэль от души смеется. Лэнгборн, разыгрывающий перед ними фата, поднимает бровь.

Роупер продолжает:

– И Микки за своим столом. Три телефона, диктует глупенькой секретарше. «Микки, не дури, – предупреждал я его. – Сегодня ты почетный гость. Не потрафишь им, и ты мертвый почетный гость». Золотое правило в те дни: никогда не заводи контору. Как только появляется контора, становишься мишенью. Они прослушивают твой телефон, читают твои бумаги, выворачивают тебя наизнанку, а если разлюбили тебя, то уж знают, где найти. Все время, пока мы работали на рынках, у нас не было конторы. Жили в дешевых отелях, помнишь, Сэндс? Прага, Бейрут, Триполи, Гавана, Сайгон, Тайбэй, проклятый Могадишо. Помнишь, Уолли?

– Конечно, помню, шеф.

– Единственный раз я прочитал книжку, когда меня загнали в одно из этих мест. Не люблю сидеть сложа руки. Десять минут за книжкой, и мне надо вставать и действовать. Но там, убивая время в вонючих городах, в ожидании сделки, больше нечего делать, кроме как заниматься самообразованием. На днях кто-то спрашивал меня, как я заработал первый миллион. Ты был там, Сэндс. Ты знаешь, кого я имею в виду. «Сидя на своей жопе в Дыровилле, – ответил я. – Тебе платят не за сделку. Тебе платят за то, что тратишь время».

– Так что случилось с Микки? – спрашивает Джонатан.

Роупер поднимает глаза к потолку, как бы говоря: «Он там, наверху».

Давать объяснения предоставляется Лэнгборну.

– Никогда не видел такого трупа, – говорит он, сопровождая слова многозначительным взглядом. – Они, должно быть, работали над ним несколько дней. Правда, он играл не в одни ворота. Чересчур уж привязался к некоей молодой леди в Тель-Авиве. Можно, конечно, сказать, что он получил по заслугам. Но я все же думаю, что они чуть-чуть переборщили.

Роупер, потягиваясь, встает.

– Все это охота на оленя, – объявляет он с довольным видом. – Ты плутаешь и теряешь силы. Терпение истощается, ты путаешься, спешишь. И однажды видишь то, что ищешь. И если тебе чертовски везет, попадаешь в цель. Это может быть нужное место, нужная женщина, нужная компания. Другие врут, мечутся, надувают, играют в доходы-расходы, пресмыкаются. Мы делаем. К черту! Спокойной ночи честной компании! Спасибо, повар! Где повар? Пошел спать. Мудро.

– Рассказать тебе что-то действительно смешное, Томми? – спросил Тэбби, когда они улеглись спать. – Кое-что, что тебе правда понравится?