Сидит в юрте старый Кузулун-хан, говорит жене:

— Близко подошли к нам войска Тайбон-хана, только не удастся им перебраться через синюю реку, не пустит их она!

— Неужели нет нигде перехода? — спрашивает хана жена.

— Переход есть, только никто не знает, где он, — отвечает Кузулун-хан. — А переход этот возле самого Темир-терека — железного тополя. Если найдут его — переправятся; если не найдут — ни за что не переправятся: не пустит синяя река!

Выслушала жена и говорит:

— А что будем делать, если перейдут реку войска Тайбон-хана?

— Тогда я превращу всех моих подданных в песок и угли, оставлю только самых негодных — больных да старых. Если пожелают их взять, пусть берут, — отвечает ей Кузулун-хан.

— А куда мы сами денемся?

— Сам я превращусь в паршивого старого верблюда, тебя превращу в кожемялку, а единственную дочь нашу — в молодую березу.

Дочь старика Олекшина все это выслушала, перелетела через синюю реку в стан Тайбон-хана, легла и уснула.

Настало утро, загорелась заря, взошло солнце, золотые лучи выпустило. Поднялись воины Тайбон-хана. Поднялись и девять зайсанов. Стали опять думать: где найти переправу через синюю реку?

Дочь старика Олекшина говорит:

— Идите все вслед за мною, я знаю, где можно перебраться на другой берег!

Села она на своего буро-пегого коня и поехала прямо к Темир-тереку — железному тополю. Нашла переход — единственный длинный конский волос, натянутый между двумя берегами, и поскакала по нему. А вслед за ней переправилось через синюю реку и все войско.

Подъехали к юртам — никого нет: ни Кузулун-хана, ни его жены, ни войска. Лежат в юртах только больные да старые. Стали девять зайсанов спрашивать их:

— Где ваш хан? Где все его воины?

Больные и старики говорят:

— Нет их, давно уж нет — пришел из нижней области Албыс-хан и угнал всех в свою сторону.

Озлобились зайсаны:

— Ну, если воинов нет и хана нет, возьмем в плен стариков да хворых людей, погоним к нашему Тайбон-хану всех слепых и горбатых!

Собрали пленников, стали в обратный путь готовиться.

Тут дочь старика Олекшина увидела паршивого старого верблюда, схватила его и привязала к хвосту своего буро-пегого коня?

— На что тебе нужен этот паршивый верблюд? — говорят ей. — Зачем его тащить с собой так далеко? Брось его!

— Он пригодится старым моим родителям — отцу и матери: будут вьючить на него дрова! — отвечает дочь старика Олекшина.

Стала девушка сгребать песок да угли и насыпать арчимаки — переметные сумы.

— Зачем тебе нужны песок и угли? Или у нас их не найти? — спрашивают ее.

— Угли пригодятся моему старому отцу, когда он будет ковать шило, — отвечает девушка, — а песок — чтоб засыпать им раскаленное железо.

Подняла она и кожемялку, которая возле самой ханской юрты валялась, навьючила ее на верблюда.

— Разве у тебя дома не найдется такого дерева, чтобы сделать кожемялку? — спрашивают ее.

— Чего же моему отцу мастерить кожемялку, когда есть готовая? Пригодится матери старые шкуры мять! — говорит девушка.

Навьючила она на верблюда кожемялку, стала выдергивать с корнем молодую березку.

Смотрят на девушку воины, удивляются: