К счастью, амальгама помогла справиться, быстро подавив выброс лишних гормонов, и физически я пришёл в себя почти сразу же. Но психологический эффект оказался куда более сильным – я на несколько мгновений попросту оцепенел, не в силах отвести взгляд от многолапой твари. Коротышка держал её на вытянутой ладони, направив на Козлоногого, будто заряженный пистолет.

– Не может быть… – прошептал тот, отшатнувшись. Оскалился так, что лицо его поплыло, теряя человеческие очертания. Изнутри проглянуло нечто жуткое, клыкастое, с глубокими провалами на месте глаз.

– О, я вижу, ты знаешь, что это такое, – улыбнулся культист.

Паук, разрастаясь на глазах, спрыгнул с его руки.

Козлоногий отпрянул, как испуганная тётка, увидевшая мышь. Было бы смешно, если бы я и сам не был в подобном состоянии. Паук был явно непростым – амальгама подсвечивала его таким ярким пульсирующим сигналом, будто это была портативная ядерная бомба.

Со всех сторон полился странный шелест, кусты зашевелились. А потом я будто погрузился в один из своих кошмаров.

Чёрно-оранжевые пауки размером с крупных псов полезли одновременно со всех сторон, замыкая нас в кольцо. Они пёрли сплошной шевелящейся массой, медленно, но неотвратимо, как накатывающий на берег прибой. За ними оставался плотный шлейф паутины, опутывающей всё, к чему они прикасались.

В этот момент я пожалел, что истратил все зелья Священного огня на кабана и грибницу. Впрочем, чтобы прожечь проход в этом жутком кольце, кажется, понадобилось бы целое ведро таких гранат.

– Феилис… тес митерас… – невнятно прохрипел Козлоногий.

Амальгама с некоторым запозданием даже дала перевод, но, думаю, ошиблась, приняв язык, на котором он произнёс эту фразу, за арранский. Потому что, если верить переводу, получилась какая-то ерунда, не вяжущаяся с происходящим.

Поцелуй матери.

Оба культиста отступили, держась от нас на расстоянии в несколько шагов. Но при этом сжимающееся паучье кольцо их, кажется, нисколько не смущало. Коротышка и вовсе отвлекся, колдуя над одним из щупальцев грибницы, которое, повинуясь его рукам, вспучилось быстро разрастающимся пузырём. Явно готовил какую-то следующую пакость.

Голем закрыл его спиной, угрожающе раскинув руки. Атаковать телохранителя я не видел смысла – меч всё равно не пробивал его каменную плоть.

– Да сделай ты что-нибудь! – выкрикнул я, поборов, наконец, оцепенение.

Козлоногий дёрнулся, будто получив пощёчину, и обернулся на меня через плечо.

– Поздно! Мы в ловушке. Моя сила иссякает, и этот круг мне не разорвать…

Я заметил, что первый паук – тот, которого Ходок достал из банки и бросил под ноги Энки – опутал демона паутиной. Плотная серая сетка уже доходила ему до колен, и Козлоногий оцепенел в каком-то непонятном благоговейном ужасе, похоже, даже не пытаясь бороться.

Я выхватил из Сумы еще один камень Хозяйки перекрёстков, но одного взгляда, брошенного на него, хватило, чтобы понять – что-то не так. Камень потускнел, руна на нём не светилась и напоминала просто грубо выцарапанный рисунок.

Зар-раза! Надо было не слушать демона, а валить к Эреш сразу. И что теперь?!