Конечно, средневековые, к тому же беллетризированные, источники не всякому читателю покажутся убедительными. Но вот, в дополнение к сказанному, известие иного рода: каким являлся неизведанный сибирский берег его первооткрывателю — будущему адмиралу российского флота Гавриилу Андреевичу Сарычеву (1763–1831) во время плавания по Ледовитому океану недалеко от устья впадающей в него реки Колымы:
Мыс Баранов Камень «состоит из смежных нескольких гор, выдавшихся в море мысом, образующим полукружие. На них есть кекуры, или столбы каменные, из коих иные представляют обвалившуюся крепость, другие башни и людей. На одной невысокой горе, близ коей стояли на якоре 28 июня [1787 г.], видели мы один кекур, похожий видом на двух разговаривающих женщин, держащих в середине ребенка».
Похожие природные феномены были отмечены также на открытом несколько позже и совсем другой экспедицией острове Врангеля. Рационалистически мыслящие мореходы не давали волю воображению и не увязывали увиденное с возможным гиперборейским прошлым. Скорее всего, они были правы, говоря не об исторических, а о геологических руинах. Но тем не менее вопрос остается открытым, поскольку многие исторические памятники имеют ландшафтное происхождение.
Исторические, археологические, географические, геофизические литературные и иные факты легли в основу той концепции, которая ныне именуется «гиперборейской теорией». В научном плане она начала складываться еще в эпоху Возрождения, много сделал для ее поддержания и век Просвещения, в XIX веке наибольший вклад в ее укрепления внесла Елена Петровна Блаватская (1831–1891), а в XX веке ее торжество ознаменовалось работами традиционалистов Германа Вирта, Рене Генона и Юлиуса Эволы. Последний так сформулировал ее главные черты:
«Мы говорили о древней нордической традиции. Это не миф — это наша истина. Уже в древнейшие времена Предыстории, там, где позитивистские суеверия предполагают обезьяноподобных пещерных жителей, существовала единая и могущественная пракультура, отголоски которой слышатся во всем великом, что дошло до нас из прошлого — как вечный, вневременной символ. Иранцы знают о airyanem vaejo [Арианам-Вайджа], стране, лежащей на Крайнем Севере, и видят в ней первое творение „Бога Света“, место, откуда пошел их род. Это также обитель „Сияния“ — hvareno [Хаварно — божественная благодать, харизматическая одаренность, сакральная (по существу — пассионарная) сила] — той мистической силы, которая связана с арийской расой и в особенности с ее божественными монархами; они видят в ней — символически — то „место“, где впервые Заратустре открылась его воинственная религия. В традиции индийских ариев также говорится о Света-двипа, где находится обитель Нараяны, того „Кто есть Свет“ и того „Кто стоит над Водами“, т. е. над случайностью происходящего. В ней говорится и об „утта-ракура“, нордической прарасе; под словом „нордический“ там понимается солнечный путь богов — „дэваяна“ — и в описании „уттара“ преобладает идея всего благородного, всего возвышенного, всего того, что можно назвать „арийским“ в высшем смысле и что отождествляется с идеей Севера. Предками ахейско-дорического племени также считаются мифические северные гиперборейцы: оттуда пришел почитаемый этим племенем бог или герои солнечный Аполлон, победитель Пифона. Оттуда Геракл — союзник олимпийских богов в их борьбе с титанами, истребитель амазонок и существ стихии, „Прекрасный Победитель“, авторами которого считали себя позже многие греческие и римские цари, — принес оливковое древо, и его листвой с тех пор венчают всех победителей (Пиндар).