И седе Рюрик в Новеграде, а Синеус на Белеозере, а Струвор [так! — В.Д.] в Зборце. И по двою лету Синеус умре, потом же и Струвор, и бысть Рюрик единодержавен, над всею Рускою землею державствова лет 17. Новгородцы же видевше Рюриково доброродство и мужественное его остроумие, пророчествоваху к себе, глаголюще: «Разумейте, братие, яко непременно имамы быти под едином игом державнаго обладателя. От сего Рюрика и от рода его и не токмо упразднится им самовластие наше, но и раби им будем». Тогда Рюрик уби некоего храбра новгородца именем Вадима и иных многих новгородцев и советников его. Аще тогда и нечестиви бяху новгородцы, но обаче по пророчеству их, паче же благоволением божиим и доныне царствуют ими от Рюрикова семене благородное изращение. Яко же прежде в нечестии повиновася им и до блаженнаго Владимира, им же сподобишася познати сущаго Бога и просвещени быша святым крещением и сияют благочестием неподвижно и неотступно, веру христову держаще и непременно обладаеми Владимировыми благородными чады и внучаты в роды и роды.

A. В Предъизвесчении я показал, что хотя все наши и польские историки Нестора Печерского за первейшаго историка руского почитают, однако ж то довольно видимо, что прежде его писатели были, да книги те погибли или есче где хранятца, или, коих-либо обстоятельств ради, от неразсудных презираеми, как то довольно примечаем, что несмысленные малые книжки или тетрадки, великой разум и нуждное к ведению малости ради презирают, а великие, баснями и лжами наполненные, предпочитают, и так оные полезные в забвение предаются. Междо такими неведомыми Нестору и забвенными историки есть Иоаким, первый епископ новгородский, о котором хотя нигде, чтоб он историю писал, не упоминается, но сие не дивно, ибо видим других многих, яко Нифонта новогородского и пр., в гл. 6 показанных. Сиа же, которую я при окончании труда моего получил, мнится, совершенно древняго писателя более, нежели Нестор, сведусчаго и не иначе, как в греческом языке, так в истории искусного. Хотя нечто и баснословное по тогдашнему обычаю внесено, по обстоятельствам кресчения новогородцев точно показует о себе, что есть Иоаким епископ, н. 39. Он приехал в Русь с другими епископы 991-го, гл. 48. и определен в Новград, умер 1030-го. Другое обстоятельство, что хотя так много разных манускрыптов древних я имел, как в гл. 7 показано, однако ж многих в них обстоятельств, положенных в прологах и польских историях, не нахожу, а здесь почти точно или яснее тех положены. Следственно, оные сочинители не отъинуда, как из сея истории брали, н. 3, 6, 27, 29, 34, 36 и пр., в следуюсчем явится.

B. Снискание мое к сочинению полной и ясной древней истории понуждало меня искать всюду полнейших манускрыптов для списания или пропитания. Междо многими людьми и местами, где оных чаял, просил я ближнего моего свойственника Мелхиседека Борсчова (которой по многим монастырям игуменом, наконец, архимандритом Бизюкова монастыря был), чтоб мне дал обстоятельное известие, где какие древние истории в книгохранительницах находятся, а ежели в Бизюкове монастыре есть, то б прислал мне для просмотрения, ибо я ведал, что он в книгах мало знал и меньше охоты к ним имел. На которое мое письмо 1748-го майя от 20 числа получил от него ответ следуюсчаго содержания: