– Надо все выбросить и помыть шкаф, – сказала Лиза.

– Тебе лишь бы выбросить, – буркнула свекровь и полночи пересыпала крупы, раскладывала по пакетам, искала жучков и просеивала муку. Жучки снова заводились, и она снова пересыпала, перебирала.

Даже засохшие, наполовину сгнившие и почерневшие зерна кукурузы, которые свекровь заготовила с осени на зиму, чтобы варить внучке кукурузную кашу, она не смогла выбросить. Сидела на кухне и причитала. Лиза ушла спать. Утром она вышла на кухню и остолбенела. На стене, на самом видном месте появился портрет, который Валентина Даниловна за ночь выложила из кукурузных зерен. На Лизу смотрел толстый страшный кукурузный ребенок из фильма ужасов.

– Правда, похожа? Это лучшая моя работа, – с гордостью прокомментировала кукурузное творение Валентина Даниловна.

– Кто похожа? – не поняла Лиза.

– Это Даша! – обиделась Валентина Даниловна.

– А ему обязательно здесь висеть? Может, вы себе увезете? На дачу, – предложила Лиза.

И свекровь снова обиделась.

– Вот поэтому у тебя фикус чахнет, странно, что еще не сдох, – огрызнулась она. – Цветок врать не будет!

Кукурузный шедевр она все же увезла в Заокск.

Раз в две недели Валентина Даниловна уезжала на дачу. Там было хозяйство, которое она не могла бросить. Пока она находилась в отъезде, за домом и огородом присматривала соседка, отвечавшая за георгины, и соседкин сын, который занимался огородом – поливал, перекапывал грядки, полол и следил за парником. Но Валентина Даниловна, которая платила и соседке, и соседкиному сыну за пригляд, все равно волновалась. Лучше, чем она, никто землю не знает. Да и георгины ее ждут. Рома отвозил маму на дачу и возвращался с набитым багажником. Валентина Даниловна везла морковь, болгарские перцы разных цветов, свеклу, зелень. То, что морковь была размером с мизинец, а свекла – с детский кулачок, свекровь не огорчало. Она гордилась урожаем и рассказывала, как Рома заказал еще землю – почва-то хоть и хорошая, но присыпать надо постоянно. Уже у всех соседей газон и цветочки, только у нее – огород. Да, овощи мелкие, зато экологически чистые, свои, родные. Вот кабачок – просто загляденье. А патиссоны! Это ж просто картина, а не патиссоны! И ведь никто не оценит. Никто! Роме проще на рынок съездить и все купить, на Лизу вообще никакой надежды. А если бы невестка землю любила, так она была бы спокойна – есть кому огород оставить. Да, картошка мелкая, да и той радоваться надо. Рома купил на рынке – за пятьдесят рублей аж – то ли египетскую, то ли еще какую. Чистенькую, клубень к клубню, противно. Это что нужно с картохой делать, чтобы она такая ровная уродилась? Наверняка пестицидами поливали!

Лиза помнила, что в то время ей по-прежнему вообще было все равно. Врач, вызванная по настоянию Полины, прописала таблетки. Лиза от них была как под водой. Когда свекровь с мужем уезжали, оставляя ее с дочерью, Лиза даже не гуляла с Дашкой. Она сидела и смотрела, как ребенок возится в кроватке с игрушками. Или доставала ее из кроватки и пускала на ковер. Снимала с дивана подушки и закладывала так, чтобы образовывался бортик. Дашка, правда, была очень спокойной и не по годам сознательной девочкой – за заграждение не лезла, могла подолгу возиться с пирамидкой или кубиками, не просилась к матери на ручки, не требовала внимания. Лиза сидела на диване и смотрела на дочь. Потом опять укладывала ее в кровать и снова садилась на диван. Если Дашка плакала, Лиза ее кормила – дочка сразу успокаивалась.