Глаза Фауста забегали по строчкам. Он переворачивал страницу за страницей, пока наконец не дошел до такого абзаца:
«По внешнему виду Истинный Крест Господень трудно отличить от так называемого Полуистинного Креста. К сожалению, Полуистинный Крест не обладает многими свойствами Истинного Креста, что делает его практически непригодным для использования при проведении алхимических опытов. Однако, Полуистинный Крест заключает в себе некоторые качества, присущие Истинному Кресту. Эти качества могут проявиться, если при проведении опыта к частице Полуистинного Креста добавить поташ и обыкновенную печную сажу (или ламповую копоть), взятые в равных долях».
Поташ у доктора был. Не было только печной сажи. Хотя… Если его нерадивая служанка не чистила вчера лампу, то он мог добыть достаточное количество копоти… Так и есть! Сколько угодно отличной ламповой копоти, толстым слоем покрывавшей стекло и абажур!
Как только первые частицы поташа и ламповой копоти, смешанных в равных пропорциях, упали на дно реторты, загустевшая чернильно-черная субстанция на глазах начала менять свой цвет. Через несколько секунд Фауст снова видел за толстыми стенками своего перегонного куба опалесцирующую прозрачную жидкость, переливающуюся всеми цветами радуги. Густое облако жемчужно-серого пара, со свистом вырвавшегося из горлышка тигля, заволокло все вокруг плотной пеленой. А когда колдовской туман рассеялся, все вещи в кабинете по-прежнему стояли на своих местах, но самого доктора в комнате уже не было. Очевидно, почтенный профессор Ягеллонского Университета перенесся в тот незримый мир, куда он так стремился попасть.
Глава 7
В первый момент Фаусту показалось, что он повис в каком-то плотном сером тумане, где не было ни материи, ни расстояний, ни даже самого времени. Головокружительный полет над бездной продолжался всего лишь несколько мгновений, пока изменчивый Мир Духов приспосабливался к чувствам земного наблюдателя, никогда еще не проникавшего в иные сферы. Внезапно Потусторонний Мир раскинулся перед Фаустом во всю свою ширь, и ученый доктор почувствовал наконец твердую почву под ногами.
Оглядевшись вокруг, он увидел, что стоит в предместье небольшого города – путешествуя по Европе, он успел повидать множество таких городишек, похожих друг на друга как родные братья. Этот город являлся как бы коллективным портретом всех городов, в которых Фаусту когда-либо приходилось бывать, и в то же время не был в точности похож ни на один из них.
Размышляя о том, что с ним произошло, доктор Фауст отметил про себя, что его Переход в иной мир занял необычайно короткое время – он не успел даже что-либо подумать или почувствовать. Внимательно всмотревшись в раскинувшийся перед ним пейзаж, он стал различать какие-то знакомые детали. В этом не было ничего странного – Фауст знал, что Мир Духов, имеющий иную природу, нежели земной мир, может принимать какую угодно форму – она полностью зависит от личной воли созерцающего сей мир субъекта. Профессора Ягеллонского Университета, много лет занимавшиеся изучением свойств того мира, в который попал доктор Фауст, говорили, что Мир Духов материализуется лишь под влиянием строго определенных внешних воздействий (например, в присутствии стороннего наблюдателя). Однако в свободном состоянии этот незримый мир имеет достаточно сложную топологию, благодаря которой он помещается в бесконечно малом объеме – схоласты того времени утверждали, что на острие булавки может уместиться несколько тысяч таких миров. Присутствие наблюдателя в подобном Мире заставляет разворачиваться Время и Пространство, находящиеся в свернутом состоянии, всякий раз порождая новые формы материи – подобно тому, как в соответствии с замыслом драматурга на театральной сцене меняются декорации, и все новые актеры вовлекаются в действие разыгрываемой пьесы.