Всякий раз как случается трагедия или появляется проблема, превосходящая любое решение, которое мы в состоянии придумать, мы обычно спрашиваем: «И где же Бог?» Представь себе, что случилось бы, если бы все мы сделали шаг вперед – все до единого человека – и сказали: «Вот Бог. Прямо здесь, во мне; прямо здесь, в тебе».

Бог есть в каждом из нас, в любой трагедии и проблеме. Только мы сами можем призвать свой величайший свет и любовь и стать чудом – прямо здесь, прямо сейчас.

УДжона Вуда нет свидетельства о рождении, если не считать потертой черной Библии, которая содержит доказательство его происхождения и обещание наследственных прав на страницах с золотым обрезом.

Он даже не знает, сколько ему точно лет. Одна женщина нашла новорожденного младенца, засунутого в мусорный бак в Нью-Йорке, примерно лет 70 назад. Она принесла его домой, дала ему имя и вырастила как сумела. Спасенный из мусорной свалки ребенок избрал делом своей жизни помощь бездомным. Более 20 лет он проработал в городской миссии Кливленда, занимаясь всем подряд, от приготовления супов до уборки постелей, во имя любви к людям, которые чувствовали себя самыми нелюбимыми на свете.

– Я в итоге так и остался с бездомными, – говорит Джон, улыбаясь иронии, скрытой в этой фразе. – Вся моя жизнь была одним большим чудом.

Люди, которым он помогает, не знают точно, как к нему обращаться. Он откликается на преподобного Вуда, брата Джона, Вудса или Дока. Если бы у Джона было резюме, оно бы отразило профессии социального работника, водителя грузовика, техника «Скорой помощи», церковнослужителя и бальзамировщика.

Один пастор в Кливленде пригласил его в миссию еще тогда, когда бездомные сплошь были социально деградировавшими алкоголиками. Теперь же миссия, расположившаяся в современном комплексе безукоризненно чистых зданий, в основном обслуживает молодых людей, у которых есть проблемы с наркотиками.

Когда Джон начинал там работать, в миссии было всего пятеро служащих. Теперь их 62. Джон водил полуразвалившийся автобус, чинил вечно текущие трубы и сжигал мусор. Он до сих пор хранит нож, с которым как-то раз на него бросился один пьяный мужчина.

– Ох, ну и времечко было! – говорит он, усмехаясь. Вспоминает, как спускался в подвал в старом помещении миссии, чтобы сжечь мусор, и видел там сотни крыс.

– Теперь их нет, – смеется он. – Были, да все вышли. Как и я сам.

Я познакомилась с ним на вечеринке в честь его ухода на пенсию. Он хотел проводить больше времени с женой, которую зовут Беа. Планировал продолжать посещать в качестве церковнослужителя тюрьму, навещать душевнобольных правонарушителей.

– Я не загоняю их проповедями в угол, – объяснил он. – У них есть свои тревоги и обиды. Я их выслушиваю.

Его уши похожи на маленькие крылышки, торчащие из аккуратного облачка белого пуха. По центру его седовласой головы бежит оранжевая полоска – напоминание о том рыжеволосом мальчишке, который обрел Бога в восемь лет и с тех пор ни разу не терял.