К публичной же огласке такие материалы были пока не предназначены. Нарком отчетливо понимал, насколько чудовищными окажутся последствия от такого шоу. И в XXI веке далеко не все посчитали бы эти видео компьютерной графикой. Здесь же народ был доверчив. ОЧЕНЬ доверчив. И любое неосторожное использование таких вот материалов могло спровоцировать люто-бешенный беспредел на низовом уровне с массовой «охотой на упырей». Похлеще всякой «охоты на ведьм» средневекового толка. Поэтому он работал с этими остросюжетным киноматериалом, очень осторожно и исключительно кулуарно…

1927 год, декабрь, 25. Москва

Начинался XV съезд ВКП(б).

Михаил Васильевич был тревожен, хотя и старался не подавать вида. Раньше главным арбитром и разводящим выступал Сталин. Сейчас же… получается, что он. Хотя формально не занимал никаких должностей, связанных с этим. Просто с ним советовались. Наверное, даже слишком много советовались.

Перед ним по уже сложившейся традиции выступал Дзержинский. Он смог немного отоспаться последнее время и уже не выглядел сошедшим с агитационного плаката о тяжелой судьбе рабочих и крестьян. Посвежел лицом, круги под глазами уменьшились, да и сами глаза перестали блестеть.

— Товарищи! — воскликнул Феликс Эдмундович. И начал свой доклад, подводя итог двухлетней деятельности. Коснувшись и «дела Свердлова», и «дела Коминтерна», и «дела сатанистов», и уральской операции, и многого другого. Последовательно. Вдумчиво. С фактами и статистикой.

Местами его прерывали овации.

Например, когда он сообщил, что удалось вернуть около 1 миллиарда золотых рублей, обнаруженных на счетах Коминтерна. Вывезти их в СССР было технически нереально. Поэтому их истратили на закупку промышленного оборудования для индустриализации страны. Самого передового. Как непосредственно в Германии, так и через посредников во Франции, Великобритании, США и Италии…

В самом конце он предложил изменить структуру НКВД. Прежде всего он видел его не как автономные республиканские организации, а как единый, централизованный и всесоюзный орган государственной власти. Ну, соответственно, утвердить для него новую организацию, чтобы он теперь состоял из центрального аппарата и семи комитетов. А именно: государственной безопасности, контрразведки, народной полиции, пожарной службы, пограничной охраны, внутренних войск и службы исполнения наказания.

Из всего этого перечня в глаза бросался только комитет народной полиции. Феликс Эдмундович особенно обратил внимание на то, что милиция — это название для ополчения. И что временные решения, которые были актуальны в Гражданской войне, теперь не уместны. Теперь Советской власти требуется профессиональная служба для защиты интересов трудового народа. А во всех странах мира она называется полицией.

— Да, от переименования ничего не изменится. — говорил он. — Но какой смысл в сохранении названия, не отражающего суть? В годы революции милиция действительно была милицией. Это были добровольцы из народа, пошедшие охранять общественный порядок. Этакое ополчение. Сейчас же от милиции требуется профессионализм, образование и мастерство. Она уже сейчас не является милицией. Так зачем называть черное белым, а белое черным?