– В постели я разная. Какая захочешь. У меня нет комплексов, я не стесняюсь своего тела, как видишь, оно в порядке.

– Пока не все вижу, но скоро рассмотрю получше, – пообещал он, поднеся свою руку к губам и облизывая пальцы. – На вкус так очень хороша… Господи, мы так не доедем, – простонал он. – Вовка, гони!

– Егор Сергеевич, да я ж и так почти сто шестьдесят еду! – взмолился водитель.

Малыш отодвинулся к самой двери. Словно боялся не выдержать и взять вожделенную женщину прямо здесь, на глазах у водителя и охранника.

Когда подъехали к огромному особняку из белого кирпича, Малыш вышел, подав Марине руку, и небрежным тоном бросил подбежавшему парню:

– Охрану Марины Викторовны размести в гостевом доме. Все, что пожелают – выпивку, девок – организуешь. Меня не беспокоить, даже если война начнется. Понял?

– Да, Егор Сергеич.

«Повезло моим быкам, сейчас оторвутся! – подумала Марина, следуя за Егором в дом. – Надо же, как ему зажгло!»

Особнячок был по последнему слову отремонтирован и обставлен. Явно без вмешательства дизайнера не обошлось – все в тон, все со вкусом. И как это до сих пор ни одна баба не прибрала к рукам такого упакованного мужика, просто в голове не укладывалось! Тем временем, пока гостья осматривалась, хозяин всего этого великолепия положил свои ладони ей на плечи. Но она вывернулась:

– Подожди, не торопись. Спешка убивает кайф, запомни. Я останусь у тебя столько, сколько ты сам захочешь, и позволю сделать все, что тебе будет угодно, но любовью надо заниматься с душой. Я хочу, чтобы ты запомнил меня и эту ночь…

Она стала медленно подниматься по лестнице на второй этаж, сбрасывая постепенно то юбку, то блузку, то туфли по одной. Упал на ступеньку бирюзовый лифчик, за ним – крошечные веревочки трусиков, последней стала золотая заколка, распустившая по плечам волосы. Оставшись обнаженной, Марина легла на перила на площадке второго этажа и поманила остолбеневшего Малыша:

– Ну, что же ты, иди ко мне…

Рванув галстук и рубаху так, что полетели пуговицы, он ринулся по лестнице, раздеваясь на ходу. Схватил лежащую на перилах Коваль и впился ртом в живот, но она опять остановила его:

– Не надо так, Малыш, не спеши, я же просила…

– Я возьму тебя силой, если ты не прекратишь, – пригрозил он.

– Разве от этого станет лучше? Я хочу, чтобы тебе было по-настоящему хорошо со мной, – прошептала она, прижавшись на мгновение упругой высокой грудью к его груди.

– Стерва… – простонал он, отпуская.

– Да, я стерва, и больше ты такой не увидишь, – хищно улыбнулась Коваль. – Идем…

В спальне, где, кроме огромной кровати и мягкого персидского ковра, ничего не было, она толкнула Малыша на эту самую кровать и сняла с него брюки, касаясь грудью обнажающегося тела. Он постанывал, пытаясь хотя бы погладить ее, но она отбросила его руки, провела языком от лодыжки до паха, даже не коснувшись готового лопнуть члена. Малыш уже просто рычал от перевозбуждения, но Марина пока не наигралась. Встав перед ним, стала ласкать свое тело, гладить, полуприкрыв глаза… И здесь нервы его сдали, он подхватил ее и бросил на постель, всаживая свой огромный инструмент так, словно собирался порвать ее пополам. Она заорала от боли, но то была боль сладкая – так непохожая на ту, что до сих пор еще помнило ее тело. Эта дарила наслаждение, и не хотелось, чтобы она прекращалась.