Ашкенази охнул и уронил огрызок колбасы в пластиковую упаковку салата, облизнул перепачканные губы и прошептал:

— Это сумасшедший человек. Бог мой, с кем я связался! — Он покачал головой. — Таких слов ему не простят, клянусь памятью деда. — А он кое-что понимал в этой жизни.

Он отлично знал, что последует. Гога не сдержался, слишком уж многое произошло за эти дни, но кому до этого дело: лезешь в политику, забудь об эмоциях. Гога настойчиво лез в политику, не удосужившись ознакомиться даже с азами этого искусства. Что имеет ввиду политик, делающий заявления, мало кого интересует, главное — как его слова поймут те, кому они на самом деле адресованы. Сам того не желая, Гога провозгласил начало силовой борьбы с конкурентами за власть. Но забыл, что Власть пока еще одна, и завтра же она потребует головы посмевшего бросить ей открытый вызов. И ради всеобщего спокойствия Гогу сдадут. Сейчас никто не был заинтересован в нарушении баланса сил, а выходка Гоги была столь неожиданной и настолько шла вразрез с действующими договоренностями, что ни о какой показательной порке не могло быть и речи, к ней основные центры власти попросту не были готовы. Значит, следует ожидать реакции скорой и беспощадной.

Ашкенази выключил телевизор, дальше можно было не смотреть.

Дверь ему открыл Перальта. Окинул взглядом с головы до ног и кивнул, шире распахнув дверь.

— Я был уверен, что вы вернетесь, господин Ашкенази, — сказал он по-русски с едва уловимым акцентом. — Не удивляйтесь. В роду Перальта все мужчины были купцами или корсарами. А две эти близкие профессии развивают способности к языкам. Не предлагаю сесть. Как понимаю, разговор будет кратким. — Он вскинул острый подбородок. — Слушаю вас.

Ашкенази засопел, вытер мятым платком лицо.

— А господин Карлос?

— Увы, он не может к нам присоединиться. У него важное совещание с Хуанито. Что-то по проблеме перевода.

Из-за дверей спальни донесся слабый мальчишеский стон. Ашкенази крякнул, догадавшись. Перальта даже бровью не повел, только чуть дрогнули уголки тонких губ.

— Я жду, господин Ашкенази.

— Да, да, конечно… Только между нами. У Гоги крупные неприятности.

— Это я понял, посмотрев его выступление. Они отразятся на контракте?

— Непременно. — Ашкенази закрыл глаза, как перед прыжком с вышки. — Я могу вывести на человека, который сейчас контролирует товар. Все три контейнера находятся у него.

— Его условия?

— Он возвращает товар и выплачивает неустойку за каждый день задержки. Кроме этого, он вносит в дело свой капитал.

— Занятно. Что хотите вы?

— Это я решу с ним.

— Значит, и остальное мы решим с ним. Когда встреча?

— Организую за два дня.

— Завтра, господин Ашкенази. Время не ждет. Он протянул руку. Пальцы были точеные, как у музыканта. Но хватка оказалась железной.

Ашкенази поморщился и через силу улыбнулся.

Ашкенази, сменив двух частников, добрался до Планерной. Племянник, слава богу, был дома.

Зорик был самым умным из молодой поросли рода Ашкенази. Раньше детей принудительно сажали за фортепьяно. Музыка — это кусок хлеба. Белого, а не серого, заводского. Только сейчас времена изменились, и детей усадили за компьютеры.