— А цена?

— При гриппе вы принимаете таблетки и, надеюсь, не думаете о судьбе маленьких беспомощных вирусов и их детишек, да? Жизнь одних покупается ценой смерти других — это закон. Поэтому рассуждать о цене можно до бесконечности. Если, конечно, вы остались в живых. Уж коль скоро за победу нужно заплатить энным числом жизней, то почему это должны быть жизни лучших членов общества? Последующие поколения склонны к морализаторству. Готов поверить, что они искренне хотят стать лучше своих отцов. Но при этом не следует забывать, что сами-то они существуют исключительно благодаря допущенной несправедливости, на которую они так ополчились.

— И бывший оперативник пришел к заключению, что мафия — неизбежное зло. Относительное зло, так?

— Нет. Мафия, если понимать под этим словом монолитное единство незаурядных личностей, некую иерархию, исповедующую принцип: «Кто не с нами, тот против нас», — вообще есть неотъемлемая часть социума. Я не верю в мир по Марксу, Нет монолитных классов. Есть кланы, спаянные общей целью и внутренним кодексом чести. А мера их криминальности — вот это как раз понятие относительное.

— Но под мафией привыкли понимать организованную преступность.

— Тогда это кланы, лишенные возможности писать законы под себя. Поэтому они — преступники. И коррупция, о которой у нас периодически вспоминают, это их способ агентурного проникновения в мир легализованных кланов. Ленин со товарищи был одним из таких нелегальных кланов. Кстати, с четырнадцатого года большевики разрабатывались военной контрразведкой Империи по статье «измена Родине». Причем гораздо активнее, чем Третьим охранным управлением, ведавшим политическими преступниками. Игра в бирюльки кончилась, и на фронте агитаторов от большевиков просто расстреливали. А что еще нужно было делать с кланом, провозгласившим лозунг поражения своего правительства в войне и наперегонки сотрудничавшим со всеми разведками мира? Но в семнадцатом году клан пришел к власти и переписал законы под себя. И белую гвардию подвели под «вышку» по статье «контрреволюционная деятельность». Вот такая диалектика.

— Но ведь Ленин никого не подкупал…

— Они применили другой способ — идеологическое воздействие. Говоря современным языком — криминализировали массовое сознание. «Экспроприация экспроприаторов», каково, а? Надеюсь, не забыли, как эту заумь перевели на язык родных осин?

— Хм! «Грабь награбленное».

— А затем, по закону исторической логики, коммунисты проиграли идеологическую войну. Внешнюю и внутреннюю. Вы, наверно, не помните, но волна «лагерных» бардов поднялась именно в конце семидесятых. Для меня Это было знаком, что уровень криминалитета в стране перешел все разумные рамки и даже начал создавать свою субкультуру. То, что мы имеем сейчас на эстраде — ягодки тех цветочков.

— Так как же вы боролись с мафией, Кирилл Алексеевич? Зря хлеб ели, получается.

«Соплюшка!» — зло подумал Журавлев.

— Мы готовили позиции. Комитет должен был быть в состоянии выполнить любой приказ, рожденный изменением обстановки, так нас учили. В любой момент из Кремля мог поступить заказ на головы членов клана, особо зарвавшегося в борьбе за власть. Пресловутое «узбекское дело» Гдляна — Иванова всем показало, что любое дело по оргпреступности начинается с подковерной драки в Кремле. Волны идут в провинцию, а потом катят назад и разбиваются о Кремлевскую стену.