А если не прóклятое место, то существовала единственная альтернатива. Божественное. Место, которому рукопись Джона Флеминга повредить не в состоянии.
Они с Анри дошли до края деревни. Поднялись по лестнице к никогда не закрывающимся дверям старой часовни и зашли внутрь.
В церкви Святого Томаса не было ни души, но она не казалась пустой. Может быть, из-за мальчиков, изображенных на витражном стекле и застывших там в вечности. Иногда Арман приходил сюда только для того, чтобы побыть с ними.
Он сел на удобную, обитую мягким скамью и положил пьесу на колени. Анри улегся у его ног, опустил голову на лапы.
Они посмотрели на витражное окно, созданное в конце Великой войны[32]. Изображенные на нем солдаты, невероятно молодые, шли вперед по пустынной земле, сжимая в руках винтовки.
Арман иногда приходил сюда посидеть в свете, льющемся через витражное стекло. Посидеть в их страхе и в их мужестве.
Он знал: это священное место. Не потому, что церковь, а из-за этих мальчиков.
Он чувствовал груз рукописи на своих коленях. Груз преступлений Флеминга. Груз рос, увеличивался, пока рукопись не превратилась в бетонную плиту, пригвоздившую Гамаша к тем воспоминаниям.
И он снова слышал показания потрясенных полицейских, которым наконец удалось поймать Флеминга. И увидеть, что тот совершил. Перед глазами Армана снова возникли фотографии с мест преступлений. Фотографии демона, созданного другим демоном.
Семиглавый монстр.
Арман опустил глаза на рукопись, купающуюся в золотом и красном свете от витража с мальчиками.
Он собрал все свое мужество, вздохнул и открыл первую страницу.
Глава четырнадцатая
– Я видел, что вы вернулись. Не возражаете, если я присоединюсь к вам?
Жан Ги Бовуар сел напротив профессора Розенблатта в бистро. Пожилой ученый улыбнулся – он явно был рад обществу.
– Я только что оставил вещи в гостинице и решил, что пора перекусить, – сказал профессор Розенблатт.
– Вы делаете записи, – заметил Жан Ги, глядя на открытый блокнот. – Не по поводу пушки?
– Да. Пытаюсь вспомнить все, что знаю о Джеральде Булле. Очаровательная личность.
– Я смотрю, вы заходили в книжный.
Между ними на столе лежала тоненькая книжица.
– Заходил. Замечательное место. Если вижу книжный магазин – обязательно захожу. Вот, нашел там.
Он показал на экземпляр «У меня все ОТЛИЧНО».
– Вообще-то, я собирался купить что-нибудь еще, но у кассы стояла какая-то старуха, которая сказала, что ей нужны все книги, которые я выберу. Это единственная, которую она мне позволила купить.
Бовуар ухмыльнулся:
– Вам нравится поэт, который написал «У меня все ОТЛИЧНО»?
– Очень. По-моему, она – гений.
– «Но кто тебя обидел так, / что ран не залечить, / что ты теперь любую / попытку дружбу завязать с тобой / встречаешь, губы сжав?» – Бовуар покачал головой и постучал пальцем по книге. – Блестяще. Рут Зардо, – сказал Бовуар.
– А, так вы тоже ее знаете.
– Вообще-то, хочу вам ее представить. Профессор Майкл Розенблатт, позвольте познакомить вас с Рут Зардо и ее уткой Розой.
Пожилой ученый поднял голову и испуганно уставился в худое лицо старухи, которая практически вынудила его купить ее книгу.