Гаммельгард твердо стояла на своем. «Но потом Скотт спросил меня, не хочу ли я пойти с ним на Эверест весной 96-го года». Без малейших колебаний Лин ответила; «Да!» Еще ни одна скандинавская женщина не поднималась на эту вершину, и Гаммельгард стала бы первой. Она мечтала об этом годами, и потому решила, что этого восхождения ей не избежать.
«Я отправилась домой, в Данию. Я не слишком серьезно отнеслась к предложению Скотта, все зависело от того, как у него пойдут дела на Броуд-пик. Если Скотт не взойдет на вершину, то и говорить не о чем. Поэтому я выжидала до тех пор, пока не узнала, что покорение прошло успешно. Тогда я начала искать спонсоров».
Фишер очень хотел видеть Гаммельгард в составе участников и предложил ей свою помощь в добывании средств. «Это была утомительная работа, — рассказывала Лин. — Непрерывные звонки по телефону, переписка, «раскручивание» своей кандидатуры, работа над имиджем в прессе и поиск спонсоров — по восемь-десять часов в день. Чтобы набрать необходимую сумму, приходилось тщательно продумывать общение и взаимодействие со средствами массовой информации».
В прошлый раз Фишер взял с Гаммельгард денег меньше положенного и был готов помочь ей и сейчас. Выглядел Скотт плохо. «На январь 1996-го у него была запланирована длительная экспедиция на Килиманджаро, — вспоминала Лин, — и все время после возвращения из Африки вплоть до экспедиции на Эверест у него было расписано по минутам. Слишком плотный график работы. То, как он выглядел, потрясло меня — Скотт был крайне истощен. И продолжал изнурять себя. Он был ослаблен, болен, в конце концов… Когда видишь своего друга в таком состоянии, пытаешься ему помочь. Я говорила ему: „Ты должен отдохнуть, тебе это просто необходимо. Полгода или даже год; тебе нужно восстановиться“. Но не так-то просто убедить взрослого человека. Он все время рвался вперед, очень многое брал на себя. И пока ему удавалось с этим справляться, ведь он был необычайно сильным, и физически, и морально».
Гаммельгард знала, что Скотт и сам пытался умерить свой пыл. После изнурительной экспедиции на Броуд-пик он ей написал: «Я должен научиться смирению. Я должен научиться смирять себя хотя бы для того, чтобы выжить».
В плохом самочувствии Скотта, по мнению Лин, во многом были виноваты окружающие: они хотели видеть в нем героя, и ему ничего не оставалось, кроме как соответствовать этому образу. «В Пакистане, во время похода к Броуд-пик, меня поразило отношение к нему других участников. Он был для них чем-то вроде сказочного великана, всесильного и не знающего страха. Они отказывались видеть в нем человека, оставить ему право на слабость, на ошибки. Поразительная слепота. Я все думала: „Почему они ничего не видят? Что это — американская болезнь?“ Компаньоны Скотта по бизнесу тоже никогда его не останавливали, не советовали успокоиться и передохнуть. Он был нужен им, чтобы делать деньги. Конечно, Скотт сам стал играть по этим правилам. Взрослый человек должен сам за себя отвечать».
6-го декабря я и еще девять казахстанцев поднялись по склону Манаслу до высоты 6 800 м. Здесь мы провели невероятно холодную ночь — температура воздуха опускалась до -40 °C. На следующий день мы достигли 7 400 м, и там, на площадке из плотно слежавшегося снега, разбили свой четвертый, самый высокий, лагерь. Отсюда должен был начаться штурм вершины. Ночную непогоду, когда ветер доходил до 60 миль в час, мы пережидали в двух четырехместных палатках. В каждую набилось по пять человек. В эту ночь даже в палатке воздух выше -20 °C так и не прогрелся.