— И прибавляете в колоссальный список преступлений природы и человека еще миллионы мучеников! Вдобавок многие открытия принесли людям больше вреда, чем пользы, научив политических бандитов — фашистов ломать человека психически, превращать в покорного скота, что еще в Темные Века считалось делом дьявола. Если подсчитать всех замученных на опытах животных, истерзанных вашими операциями больных, придется строго осудить ваш эмпиризм. В истории нашей медицины и биологии также были позорные периоды небрежения жизнью. Каждый школьник мог резать полуживую лягушку, а полуграмотный студент — собаку или кошку. Здесь очень важна мера. Если перейти грань, то врач станет мясником или отравителем, ученый — убийцей. Если не дойти до нужной грани, тогда из врачей получаются прожектеры или неграмотные чинуши. Но всех опаснее фанатики, готовые располосовать человека, не говоря уже о животных, чтобы осуществить небывалую операцию, заменить незаменимое, не понимая, что человек не механизм, собранный из стандартных запасных частей, что сердце не только насос, а мозг — не весь человек. Этот мясницкий подход наделал в свое время немало вреда у нас, и я вижу его процветающим на вашей планете. Вы экспериментируете над животными наугад, несерьезно, забыв, что только самая крайняя необходимость может как-то оправдать мучения высших форм животных, наделенных страданием не меньше человека. Столь же беззащитны и ваши «исцеляемые» в больницах. Я видела исследовательские лаборатории трех столичных институтов. Сумма страдания, заключенная в них, не может оправдать ничтожных достижений. Яркая иллюстрация отношения к жизни, которое мы искоренили на Земле.

Вдруг главный врач дернул Эвизу за руку, сорвав ее с дорожки. Они очутились за дико разросшимся кустарником.

— Нагнитесь скорее! — шепнул тормансианин так требовательно, что Эвиза повиновалась. От ворот бежали несколько людей, гнавших впереди себя тучного человека с серым лицом и выкаченными глазами. Раззявленный рот его судорожно хватал воздух. Силы оставляли беглеца. Он остановился шатаясь. Один из преследователей схватил его за шею и, высоко подняв колено, сильным ударом разбил об него лицо беглеца. Тот с визгом прижал ладони к исковерканному носу и губам. Тяжкий удар в ухо сбил жертву с ног. Преследователи принялись топтать поверженного ногами. Эвиза вырвалась от главного врача и побежала к месту расправы, крича: «Остановитесь! Перестаньте!»

Истязатели — шестеро КЖИ — оставили избитого валяться на земле и грозно повернулись к Эвизе. Безмерное удивление пробежало по шести озверелым лицам. Кулаки разошлись, тени улыбок мелькнули на искривленных губах. В наступившем молчании только рыдал и хлюпал кровью избитый, переворачиваясь лицом вниз.

— Как вы можете, шестеро молодых, бить одного, толстого и старого?

Крепкий человек в голубой рубашке наклонился вперед и ткнул пальцем в Эвизу.

— Великая Змея! Как я не сообразил! Ты — с Земли?

— Да! — коротко ответила Эвиза, опускаясь на колено, чтобы осмотреть раненого.

— Оставь падаль! Дрянь живуча! Мы его только проучили.