— А где эти берега?

— Фермодонт впадает в море между городами Амис и Трапезунд. Ты укажешь нам путь к этим местам? Ты найдешь их?

— Думаю, что укажу. Но надо ли?

— Я не понимаю тебя, старец.

— Ты сказала, что вас пленили эллины. Я знаю греков хорошо»

— Разве ты не эллин?

— Я скиф. И почти всю свою жизнь провел в плену у эллинов. Я ходил на их кораблях завоевывать новые города. И я не ошибусь, если скажу, что, покорив ваш город, они оставили там своих воинов.

— Да, это так.

— Вы перебили всех мужчин, завладели кораблями. Неужели вы думаете, что греки смирятся с этим? Как только они узнают о захвате флота, сразу пошлют к Фермодонту еще больше воинов,. и вы окажетесь между двух огней. Разумно ли это?

— Мы видим, ты хочешь нам добра. Знаешь ли ты берега, где нет эллинов?

— На понте Эвксинском я таких берегов не знаю. Истрия, Ольвия, Херсонес, Фасис, Трапезунд, Диоскурия — Византии на юге, Пантикапей на севере. Все это эллинские города, и всюду вас ждет одно и то же: их беспощадные мечи.

— Что же нам делать? Куда плыть?

— Нужно искать берега, где нет эллинов.

— Ты знаешь такие берега?

— Да, знаю. Я бы вас повел на мою родину. Это далекий, но верный путь.

— Расскажи, где это?

— На севере. Там бескрайние степи.

— Нет! — перебила его Атосса. — На север мы не пойдем. Матери наших матерей, мы сами и дочери наши родились среди гор, в теплом месте. В суровых степях мы погибнем.

— Уж лучше умереть здесь, в морской пучине, — угрюмо глядя в пол, произнесла Гелона. — Здесь нас никто не унизит. А там...

— Веди нас домой, старец! — воскликнула Агнесса. — Лучше умереть на родине, чем на чужбине. Может, счастье улыбнется нам?

— Ты права, дочь моя. Наша заступница богиня Ипполита разгневалась за то, что мы ушли от ее святых алтарей, она оказала нам знамение своего гнева — наслала на нас бурю. Я верю, она поможет нам, если мы вернемся к подножию ее храма.

Царица Годейра выслушала слова Атоссы, и сердце ее дрогнуло. Все, кто находился здесь, это было видно по их глазам, согласились с верховной жрицей. Даже Беата и та глядела на царицу с тревогой, она тоже боялась неведомых далеких земель. Никто из них не понимал, не поймут этого и простые воительницы, что прежняя жизнь, устои Фермоскиры — все это рухнуло вместе с крепостными стенами и возродить прошлое нельзя. Если даже эллины уйдут с берегов Фермодонта, то рабыни и все, кто сейчас пришел на эти земли, не пустят туда амазонок. Они ощутили забытый вкус свободы, почувствовали свою силу, они теперь не верят в непобедимость дочерей Фермоскиры. И возвращение на Фермодонт окончательно погубит племя амазонок. Говорить об этом Агнессе, Гелоне, а особенно Священной, бессмысленно.

Бакид заметил растерянность царицы и понял: настало время прервать этот разговор, потом начать его снова и вести по–другому. Рыбак уронил голову на грудь, взмахнул руками и со стоном свалился на лежанку. Годейра снова набросила на него влажную ткань, дала знак, чтобы все вышли, велела Беате приподнять старца и поднесла к губам ритон с вином.

Бакид сделал несколько глотков, открыл глаза.