— Понял, товарищ полковник. Я все понял.

Положив трубку, Запашный сказал:

— Приказано немедленно готовиться к вылету. Немцы прорвались на стыке двух наших корпусов, их не обходимо остановить. Наша задача боевое охранение колонны самолетов.

— Вылет через восемь минут. Все быть на готовности.

— Товарищ подполковник, а я? — спросил я.

— Лейтенант, идите отдыхайте. Мы вас крикнем если что.

— Товарищ подполковник, но я…

Короче мне удалось уговорить его допустить меня к вылету.

Несмотря на то, что скоро должен были сесть грузопассажирский самолет, я получил разрешение на вылет для сопровождения бомбардировщиков.

У моего самолета стоял, главный инженер полка, и осматривал пробитые плоскости, а вернее заплаты на них, водя рукой ища зацепы.

— Хорошо сделано, — сказал он мне, когда я подбежал к «ястребку».

— Так Семеныч же, — одной фразой пояснил я, натягивая высотный комбинезон.

— Как с аэродинамикой, после покрытия всех технических отверстий мастикой? — спросил он.

— Во! — показал я большой палец, и стал застегивать парашют.

— Скорость набирает быстрее, скольжение глаже, нет такого торможения на виражах, как было раньше, — быстро пояснял я, и застегнув последний ремень, стал с помощью сержанта-механика карабкаться по крылу до фонаря.

— Скорость повысилась?

— Ненамного, но заметно, — ответил я, с удобствами устраиваясь на парашюте.

— Мне будет нужен рапорт, о всех нововведениях что вы сделали, — крикнул инженер.

— Хорошо, после возращения, — тоже крикнул я в ответ.

Техники уже подкатили компрессор, и стали подготавливать его к пуску.

— От винта! — крикнул я, и мы совместно запустили еще теплый мотор.

СБ Никитина из двадцати шести машин по одному пошли на взлет, они оказалось получили пополнение, но приказа на переформирование и отдых почему-то все не было. Было такое впечатление, как будто оба полка хотели выдоить до конца, а это было не правильно, у людей накапливалась усталость, терялось внимание, появлялось безразличие. Немного спасали мои концерты, но я уже несколько дней находился на аэродроме подскока. Использование моих песен другими певцами не давало такого эффекта, все ждали меня.

Заняв свою привычную позицию над строем бомбардировщиков я «змейкой», шел в боевом охранении, внимательно следя за воздухом, то что вылет будет без встреч с немецкими истребителями я сомневался.

— «Лютик», я «Бычок», слышишь меня? Прием, — услышал я вызов комиссара Тарасова. Как обычно строй бомбардировщиков вел лично он. Никитин, хоть и был опытным летчиком, но лично в бой самолеты водил редко, выполняя в основном административные функции. Это поэтому в полку был такой порядок, и тут не только просматривается работа капитана Смолина.

— «Бычок», я «Лютик», слышу вас.

— «Лютик» иди вперед, посмотри, в случае если над прорывом немцы, расчисть нам дорогу.

— Понял! Выполняю, — ответил я.

— Поосторожнее там, — попросил комиссар.

— Безумными могут быть приключения, герой же должен быть разумным, — слямзил я фразу одного уже покойного журналиста.

На земле, мы про расчистку воздуха не обговаривали, я должен был только сопровождать их, и охранять. Но решение комиссара было правильным, толку от вылета, если они не смогут выполнить свою работу.