— И что, все вся пять сотен рублей принес?

— Все до копейки.

— А как же?.. — Павел с недоумением посмотрел на гостя. — А где мешок-то?

— Так вот он, — Иван хлопнул себя по животу. — Это я еще пару лет назад измыслил, когда появилась надобность в перевозке крупных сумм. Эдакий денежный пояс. Оно конечно в талии несколько раздаешься, зато очень удобно, и главное вся сумма при тебе.

— Это же около пуда веса.

— Ага. И я о том же. Ну что, здесь сгружаем, или в кабинет пройдем?

— Пошли в кабинет.

Карпов вовсе не поспешно подался в бега. В смысле, оно конечно Москву он покинул в течении пары суток. Но с далеко не пустыми руками. Еще чего не хватало. За день проведенный в подземелье у великой княгини де Вержи, он успел все обдумать и наметить план дальнейших действий.

Покинув узилище, он направился сначала в овраг, а потом с парнями к себе домой. Благо через княгиню знал точно, что там нет никакой засады. Розыск вел уже знакомый ему дьяк из разбойного приказа, и по совместительству человек Ирины Васильевны.

Дома он вооружил парней по первому разряду. Разве только духовушка оказалась одна. Ее он без раздумий вручил дополнительным оружием Григорию. У него и практика побогаче, и обращается он с карабином получше. Здесь же, озаботились припасами. А еще Иван озаботил Серафима на следующий день раздобыть лошадей. Путь им предстоял неблизкий.

Потом, с половиной парней прогулялся к выкресту дяде Яше. Денег для осуществления его планов, Карпову понадобится до неприличия много. А у еврея успела скопиться изрядная сумма. Нагружать пришлось всех товарищей. И это с учетом немалой доли золота. Шутка сказать, он увозил с собой в Псков двенадцать тысяч рублей!

— Ну и какие у тебя планы? — Выгружая монеты в выставленный Павлом ящик, поинтересовался Иван.

— А какие планы. Теперь деньги есть, можно оборудовать настоящую лабораторию. Помещение есть.

— Это дело хорошее. Но не хочешь ли ты подумать несколько шире.

— Например?

— Ну, например, построить госпиталь. Пригласить сюда пару тройку товарищей и сподвижников. А то, стоишь репу чешешь, согласятся псковские подлекари или пошлют куда подальше.

— Госпиталь? — С недоверием поинтересовался Павел.

— Госпиталь, — с самым серьезным видом подтвердил Иван. — Землицу выбьешь. Чай в ближниках у княгини, а ей с некоторых пор бояре вроде как благоволят.

— Постыдился бы поминать Елизавету Дмитриевну.

— А мне стыдиться нечего Паша. Плевать что там плетут злые языки, накласть в присядку на обвинение в посягательстве на честь царской семьи. Не было ничего. То ложные обвинения.

— А то, как она презрев все запреты, правила и обычаи едва ли не ворвалась в палаты боярского веча, и стала просить за тебя? Это как расценивать?

— Паша, я не пойму, ты поддерживаешь тех, кто разносит ложные слухи?

— Я знать хочу, кто у меня в друзьях, государственный преступник, или достойный муж.

— Любовь, Паша, не преступление. Тебе ли этого не знать.

— Ты знаешь о чем я.

— Не было про меж нас ничего. Даже если Елизавета Дмитриевна и любит меня, это ни о чем не говорит. Она другому отдана, и будет век ему верна, — припомнив строки из Евгения Онегина, ответил Иван. — И все. Хватит об этом.