— Разве ошибка — это не всегда грех?

— Нет. Грех может быть следствием ошибки. И обратно: ошибка может оказаться следствием греха. Но они — разное. Хотя бы потому, что, боясь греха, можно стать святым, но, боясь ошибок, не станешь даже более-менее зрелым человеком. Вы удивительно ясно и верно продемонстрировали это сейчас своей решимостью. Я на миг подумал даже: а вдруг вся моя жизнь со всеми ее промахами и трагедиями сложилась так лишь из-за того, что я не смог, не захотел остановиться и та, которая могла бы…

— Вы говорите о мадам Аделаиде? Ой, простите, я снова совершаю бестактность…

— Уже ничего не изменишь, милая девочка, и хватит об этом. Все это вздор, но уже одно то, что подобная чепуха пришла мне в голову, говорит о многом.

— Не знаю, заслуживаю ли я всех этих комплиментов, сэр Фрэнсис, — ничего, что я называю вас так, как привыкла? — но по-другому я просто не умею, — ответствовала Элейна. — Но все мои мысли заняты сейчас другим. Скажите, сэр, как вы думаете, мне удастся умолить Бога о прощении Уильяма и соединиться с ним за гробом?

— Я нисколько не сомневаюсь, дорогая Элейна, что Господь Бог услышит и зачтет ваши молитвы об Уильяме, но, что касается вашего соединения, поверьте, оно произойдет гораздо раньше и на этом свете. По крайней мере, мне бы очень хотелось на это надеяться.

— Но как же… Или вы полагаете, что его могут оправдать?

— Я полагаю, что его не будут судить. Хотя бы потому, что еще не поймали. Да-да, милая барышня, вас обманули — как это ни неприятно, ибо я догадываюсь, кто убедил вас в том, что Харт арестован. Большому кораблю, вернее, тому, кто на нем прибыл, совершенно нет дела до вашего возлюбленного, и цель миссии англичан совершенно иная. Я это знаю. Кроме того, Харт никоим образом не может быть схвачен никакими англичанами, поскольку в данный момент находится довольно далеко от Тортуги, на континенте.

— На континенте?!

— Да, где-нибудь в сельве. Незадолго до моей… гм… гибели у Харта на руках оказались непреложные свидетельства того, что сокровища были вовсе не на Эспаньоле, а где-то в дебрях Новой Гвианы.

— Подождите, сэр Фрэнсис, я ничего не понимаю. Слишком много событий за раз: ваше чудесное воскресение, поход в сельву, какие-то свидетельства и… Вы уверены, что Уильям жив и ему ничто не угрожает?!

— В последнем совершенно не уверен: сказать, что ему не угрожает ничего, было бы наивно. Угрожать может что угодно, особенно в дикой сельве — так индейцы называют джунгли на берегах великих рек их родины. Но великий британский королевский флот и все его адмиралы, вместе взятые, Уильяму сейчас определенно не страшны.

— Сэр Фрэнсис, милый мистер Рэли, вы просто настоящий волшебник! Вы как… как ангел: сами воскресли и меня вернули к жизни. Кстати, а как вам удалось спастись? Расскажите, пожалуйста, это так интересно!

— Едва ли, милая Элейна, едва ли. Мое спасение только кажется чем-то необыкновенным — со стороны. Быть может, вы замечали, что многие вещи, которые кажутся людям привлекательными, яркими и замечательными, на самом деле гораздо будничнее и проще, чем о них думают? Между прочим, с теми же грехами и ошибками: большинство обывателей уверено, что ошибка — вещь поистине ужасная, даже хуже греха. Потому что грех — это страшно и поэтому даже по-своему красиво (ибо трагично), а ошибка глупа и смешна. А для простого смертного нет ничего хуже, чем показаться смешным.