– Если этот парень, Кендри, вернет нас назад, сказал я, эта новость может достигнуть Терминуса и, следовательно жены Пилората. Тогда у Пилората будут неприятности. Я не уточнял, что это за неприятности, но дал ему понять, что это будет плохо… Между мужчинами существует что-то вроде масонства, – Тревиз улыбнулся, – и один мужчина никогда не предаст другого. Он даже может помочь, если его попросить. Я полагаю, причина здесь в том, что однажды помогающему тоже может понадобиться помощь. Возможно, – добавил он несколько более мрачно, – и среди женщин есть подобное масонство, но не будучи женщиной, я не имел возможности наблюдать ее вблизи.

Лицо Блисс стало похоже на грозовую тучу.

– Это шутка? – требовательно спросила она.

– Нет, я серьезно, – сказал Тревиз. – Я не утверждаю, что этот Кендри позволил нам пройти только для того, чтобы помочь Якову избежать гнева его жены. Мужская солидарность могла просто поддержать другие аргументы.

– Но это же ужасно. Эти их правила держат общество вместе и соединяют его в целое. Неужели из-за такой тривиальной причины можно пренебречь правилами?

– Что ж, – сказал Тревиз, мгновенно переходя к обороне, – некоторые из этих правил сами по себе тривиальны. Кое-какие миры весьма щепетильны по отношению к входу и выходу из их пространства во времена мира и коммерческого процветания, подобно тому, что мы имеем сейчас благодаря Основанию. Компореллон по какой-то причине отошел от этого – вероятно, из-за неясностей во внутренней политике. Почему же мы должны страдать от этого?

– Это уже за пределами вопроса. Если мы просто повинуемся правилам, считая их правильными и разумными, тогда никаких правил не останется, поскольку нет таких правил, которые кто-нибудь не считал бы неразумными. Если же мы хотим извлечь из этого выгоду для себя, то всегда найдем причину считать мешающие нам правила неправильными и неразумными. Начинаясь как неудачный трюк, это кончается анархией и бедствием для всех, включая и удачливого трюкача, поскольку он тоже не уцелеет при коллапсе общества.

– Общество не коллапсирует так просто, – сказал Тревиз. – Вы говорите как Гея, а для Геи невозможно понять ассоциацию свободных индивидуумов. Правила, основанные на справедливости, легко сохраняют свою полезность при изменении условий, продолжая действовать хотя бы по инерции. Таким образом, не только правильно, но и полезно нарушать эти правила, утверждая, что они стали бесполезными… а может, даже вредными.

– В таком случае каждый вор и убийца может говорить, что служит человечеству.

– Вы бросаетесь в крайность. В суперорганизме Геи имеется автоматическая согласованность законов общества и никому не приходит в голову нарушать их. Любой может сказать, что Гея прозябает и коснеет. В свободной ассоциации это признается расстраивающим элементом, но это цена, которую приходится платить за возможность проявления нового… В целом, это вполне разумная цена.

Голос Блисс поднялся на ступень.

– Вы заблуждаетесь, если считаете, что Гея прозябает и коснеет. Наше дело, наши пути и взгляды находятся под постоянным самоконтролем. Гея учится действовать и думать и, следовательно, изменяется, когда это необходимо.