Позапрошлым летом Тимофей чуть не утонул. Речка, на берегу которой стояла слобода, в очередной раз показала свой поганый норов: построенное на её берегу громадное колесо ей почему-то очень не нравилось, и она постоянно пыталась подмыть русло и обойти его, чтобы не вращать эту тяжеленную штуковину. Мастера не сдавались, отгораживали камнями участок русла, чтобы всё равно направить часть её течения к огороженному каменной стенкой каналу, но река упорно сопротивлялась, пыталась стенку подмыть, и в её течении частенько возникали потоки и завихрения, которые норовили промыть какою-нибудь яму.

Вот в такой поток и попал Тимка, кувыркавшийся в воде вместе с другими мальчишками. Что произошло в тот момент, мальчик помнил очень четко, во всех деталях, а вот описать словами, рассказывая о происшествии, сильно затруднялся, так что вытаскивать из него эту историю приходилось и деду, и боярину Журавлю.

Из слов Тимофея выходило, что, попав в поток, который поволок его по дну в глубину речки, мальчик мигом потерял ощущение, где верх, где низ, и куда его несет река. Но вместо того чтобы запаниковать, мысли его вдруг очистились, став кристально ясными и спокойными.

«Вот так и тонут люди, – спокойно, как будто издалека пришла мысль. – Чего делать?»

Страха не было, точнее, он был, но воспринимался как что-то отдельное, существующее само по себе, пусть и находящееся рядом с сознанием Тимофея, но никак не мешающее осознанию передряги, в которую он попал. Тимка за какой-то миг умудрился оценить ситуацию, обдумать её со всех сторон, задержать дыхание и принять решение: надо грести туда, где светлее.

Сняли Тимофея с камня, торчавшего посреди реки, уже ближе к вечеру. Сам он сидел на нём, продрогший и оголодавший, никак не реагируя на крики с берега, и просто смотрел в чёрную воду. Он очень хорошо запомнил эти два своих состояния: и то, что надо плыть туда, где светлее, и чёрную воду, которая накатила на него, когда он уже выбрался на камень. Но главное, что во время критической ситуации, когда он считал, что ему или кому-то из тех, кто стоял рядом, угрожала опасность, мысли мальчишки вдруг освобождались от груза эмоций, и он начинал эту ситуацию считать.

Часто удавалось просчитать и выкрутиться, порой нет, за что приходилось мужественно терпеть порку. Журавль, уловивший эту Тимофееву особенность, старался развивать её, зачастую обостряя ситуацию даже после достаточно мелких шалостей. Разбирая с Тимофеем его проделки, он старался заставить мальчика «выскочить из себя», отойти в сторонку и посмотреть на ситуацию со стороны, просчитывая варианты возможных решений.

Но за такой расчёт всегда приходилось платить. Иногда после разрешения проблемы Тимофея всего лишь колотила лёгкая дрожь, а иногда наступал настоящий откат – и тогда сознание заливала чёрная вода, как это случилось там, перед воротами крепости, когда они ждали ляхов. И тогда оставалось только одно – как-то выбираться из неё, выгребая туда, где светлее.

– Не тебе говорить про честно и нечестно! – зазвенел голос Мартына, который увидел стоящую поодаль Красаву. – Самого вон девки защищают! То-то вчера боярышне Евлампии серёжки подарил. Тоже мне, жених и невеста!