Убедившись, что снайпер мертв, я направился к месту, где, поскуливая, лежал майор. Выбора у меня не было. Я вскинул «сто четвертый» и плавно нажал на спусковой крючок. Голова майора дернулась, и он затих. Что бы ни говорила в таких случаях совесть, я привык не слушать ее уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как бросил горсть земли на могилу моего товарища, погибшего по вине пьяного водителя восемь лет назад. Мой друг, прошедший три войны и несколько маленьких войнушек, был сбит, когда стоял на троллейбусной остановке, въехавшим на тротуар «городским» внедорожником. Не было ни стрельбы, ни взрывов, а зачет пошел на минус…
Потом, конечно, был суд, были отступные, которые совал в руку окаменевшей от горя Маше, жене друга, белый как мел виновник аварии. Были поминки и кладбище, и снова поминки, где мне пришла в голову мысль, что не слишком важно, как долго ты планируешь быть живым. Или как умело ты забираешь эту самую жизнь у другого. И правого, и виноватого ждет один финал. Разница, по большому счету, только в деталях. И тогда совесть замолчала окончательно, а призраки и аттракционы кошмарных сновидений меня и раньше не мучили.
После этих похорон мой сон стал еще крепче. И рука ни разу не дрогнула. Так было и на этот раз, хотя и присутствовал неприятный осадок на душе. Разведчики не вызывали никаких чувств, кроме досады: не готовы были армейцы к тому, чего должны были ожидать в первую очередь. Аномалии и зверье — не первостепенная угроза для жизни даже в таком месте, как Зона отчуждения. Опасаться всегда следует людей, а разведчики об этом забыли.
Прежде всего, надо сбить преследователей с толку. Сейчас, когда еще темно, разбираться никто не станет. Сценарий дальнейших действий противника был очевиден. Перво-наперво подтянутся те из разведгрупп, что находятся неподалеку. В темноте зафиксируют общую картину и будут ждать до утра. Когда станет посветлее, постараются определить численный состав, вооружение и направление отхода нападавших. Свяжутся со штабом, назначат ответственного за проведение операции, на что уйдет какое-то время. И только потом получат приказы по общей обстановке. На согласование и выработку плана действий уйдет около сорока минут, может быть, час. Всего — около шести часов форы. За это время я успею уйти далеко.
Когда я продумывал возможный путь отхода, то изначально планировал маршрут таким образом, чтобы исключить со стороны противника возможность использования авиации. Мой путь лежал в сторону мест, запретных для полетов. Нападение на блокпост, смерть штабного офицера, утеря документов и, возможно, редкого образца вооружения — это ЧП. Командующему особым районом не позавидуешь. Однако следы прикроют, это несомненно: спишут на «боевые» и оружие, и людей. Покажут комиссии трупы пары уголовников, якобы убитых при задержании, получат пару пинков от начальства, и все успокоится. Переждать следует дней семь, не больше. Потом активность военных снизится до приемлемого градуса и можно будет вернуться на Кордон и получить оговоренную награду. Блокпост, конечно, усилят, минные поля обновят. Но полностью кислород не перекроют: артефакты сами через КПП к воякам не придут, их должен будет кто-то собрать и принести. Все вернется на круги своя.