Однако Игорь, как выяснилось, направился во сне в другую сторону.

– Я пошел к выходу из Полье Купине. Туда, откуда мы приехали. Долго шел, у меня даже ноги заболели. Потом свернул зачем-то в ежевичные заросли. Они такие ровные, высокие… Я все удивлялся, как же их прореживают, подрезают. У нас в России ежевика и малина растут по-другому. – Он потер лицо ладонями и снова глотнул кофе. – Еще запомнил, что свернул в том месте, где на краю ежевичного поля растет огромный подсолнух. Я еще подумал, откуда он тут взялся? Как сюда затесался? В общем, я пошел дальше. Ночь, темно, но заблудиться не боялся. Месяц светил ненормально ярко, как электрическая лампочка, поэтому я хорошо видел дорогу.

Кристина слушала, затаив дыхание. Чем кончится его рассказ? Что в итоге так растревожило Игоря?

– Когда ежевичные кусты закончились, я увидел поляну, на которой росли подсолнухи. Дул легкий ветерок, и они шевелились, как будто качали головами. Большими уродливыми головами на тонких шеях-стеблях. Вот тут я впервые испугался и хотел повернуть обратно, но заметил посреди поляны дом. Дверь открылась, на пороге показался человек. Он помахал мне рукой, призывая подойти поближе, и страх мой пропал. Я, как маленький, побежал к нему, как будто знал, что он меня защитит.

– От чего?

– Погоди, слушай дальше. – Игорь поморщился, недовольный, что его перебили. – Это оказался старик. Благообразный такой, седой. Лицо открытое, знаешь, располагающее, доброе.

«Не покалеченный?» – промелькнуло в голове у Кристины.

– Во что был одет, убей не помню, зато знаю: посмотрел на него и подумал, что старец будто с иконы сошел. Глаза мудрые, но такие печальные, что у меня сердце сжалось. Он сказал: «Бедные вы, бедные! Зачем же вы сюда приехали?» Я спросил, куда, хотя и так понял. Старик вздохнул и говорит: «Не отпустят они вас, ведьмаки эти. Заморочат, опутают. Так с ними и останетесь навеки». И так это безнадежно, горько прозвучало… Я говорю: «Что же вы нас хороните?» А он: «Ладно еще, если бы похоронили. Так ведь нет! Никого в Полье Купине не хоронят, никто покоя в сырой земле не находит. Плакать вам вечно, лить кровавые слезы».

– Ты прямо так все и запомнил? – поразилась Кристина. – Дословно?

– Это все странно, от начала и до конца. То, что он сказал, мне в память врезалось, никогда такого не было. Еще он сказал, чтобы мы уходили, прямо ночью, бежали прочь.

– Хорошо, а потом?

– А потом у меня за спиной кто-то засмеялся. Жуткий такой смех, зловещий, как в фильме ужасов. Я подскочил на месте и обернулся. Кто-то стоял на границе ежевичных зарослей.

– Кто?

– Не видно было. Подсолнухи мешали разглядеть. Я снова на старика посмотрел, хотел спросить, кто там. А его нет – сгинул вместе с домом. И тут меня кто-то за плечо взял. И прошептал: «Никуда от нас не сбежишь!» Я заорал, как помешанный, и проснулся.

Кристина молчала, понимая, что это еще не конец. Обычный сон, пусть и очень яркий, не мог произвести на рационального, трезвомыслящего Игоря такого впечатления.

– Знаешь, где проснулся? – Она не ответила. – Возле ежевичного поля, недалеко от въезда в поселок.