Ими постепенно овладевал стасис, и единственным инстинктом, которым не могло пожертвовать нарисованное воображением Логинова существо, являлся инстинкт самосохранения — именно его пробудили ксенобиане своими экспансивными действиями на планете ИНЫХ.

Механизм самозащиты, не важно, сформированный эволюцией или эквивалентно размещенный в нейросети, — это серьезный, не теряющий функциональности стимул к совершению определенных действий.

Сообщество ИНЫХ, распавшееся на отдельные элементы, ожило.

У них снова возникла потребность в осмыслении окружающего мира, прогнозировании развития внезапно возникшей ситуации (нечеткая логика, чаще именуемая фантазией), что в свою очередь пробудило потенциал творчества — получения новых систем путем синтеза имеющихся.

Они проснулись.

Из темного здания инкубатора вышел Дрог и направился прямиком к костру.

Ксенобианин что-то нес в руках, когда он подошел ближе, стало ясно: Чужой обеспокоен тем, что люди, недавно покинувшие зал сна, предпочли расположиться на «свежем воздухе».

— Одеяла, — с трудом произнес он слово из человеческого лексикона.

Ван Хеллен приподнял голову. По укоренившейся привычке он дремал, не позволяя сознанию расслабиться, провалиться в глубокий сон.

Увидев, как ксеноморф укрывает людей отрезами живой полупрозрачной ткани, Доминик мгновенно проснулся, дрема исчезла, будто ее и не было.

— Мне не нужно! — Он приподнялся на локте, давая понять, что не спит.

— Вы все простудитесь, заболеете и умрете.

Доминик сел, скрестив ноги. Автомат уже лежал поперек колен, одна рука машинально поглаживала пластиковое цевье.

— Почему вы не остались в гнезде? — Теперь шипение Дрога можно было истолковать как ворчание. — Я сделал вкусную пищу, вы сожгли ее на огне.

Пальцы Ван Хеллена расслабились.

Нет, это не кошмар, не бред переутомленного сознания — ворчание Чужого, заботливо укрывающего спящих у потухшего костра людей, заставило его почувствовать что-то непривычное.

Даже исходящий от ксенобианина запах уже не казался таким противным, Доминик еще не дошел до того, чтобы понимать его оттенки, придающие шипяще-щелкающим звукам речи эмоциональную окраску, но, по крайней мере, ужин спокойно оставался в желудке, не подкатывая к горлу тошнотными спазмами.

Это и есть мир? Война между нами действительно закончена и я не сплю?

— Да, мы сожгли приготовленное тобой мясо, Ксеноб, — внезапно хохотнул он. — Садись, попробуй, это вкусно.

Дрог покосился на него, передернул плечами, очевидно, от мысли, что его действительно заставят попробовать экзотическое блюдо, но все же сел на поваленный ствол черного дерева, рядом с Логиновым. Ван Хеллен, опиравшийся спиной о шершавую кору, запрокинул голову.

— А тебе что не спится? — спросил он у Димы.

Логинов пожат плечами.

— Думаю.

Как странно порой оборачивается судьба, будто насмехается над нами…

Они сидели рядом: представители разных поколений двух рас, еще вчера воевавшие друг с другом, каждый по-своему отчаявшиеся выжить… потрескивал остывающими углями догоревший костер, смутными тенями кружила искусственная ночь, над огромной палубой утратившего контроль, одичавшего сектора биологической ассимиляции слышались невнятные шорохи и звуки — не то зверь крался среди молодой поросли хвойных деревьев, не то полуразрушенные системы сипло дышали зарешеченными глотками вентиляционных шахт, и все это складывалось в маленькую, ничтожную по космическим масштабам, хрупкую, полуразрушенную конструкцию, песчинку материи, затерявшуюся в бездне пространства…