За работой Яр и не заметил, как вокруг собрались все и едва ли не хлопали в ладоши от его слов.

- Ты просто молодчина, брат, с магией у тебя все в порядке, но нужно готовиться к дуэли. Поверь мне, твой противник серьезный боец, - сказал Ран Роу, незаметно подошедший сзади, положив свою тяжелую ладонь на плечо юноши.

- Яр, это уже не шутки, - с другой стороны настороженно проурчала лефара и легонько ткнула его в бок.

- Я поддерживаю и настаиваю, - сказал появившийся словно из ниоткуда наставник, серьезно посмотрев Ярославу в глаза.

«Как же я безгранично счастлива», - улыбаясь, думала подросток-гурдчанка, ворочаясь на спальном ложе. Эйль не спалось, ей мешали непривычные запахи, обстановка и дурная привычка обдумывать перед сном все, что происходило за период бодрствования. Вначале она в мельчайших деталях вспоминала волшебный водоворот последних событий, в результате которого она попала в ученицы к лучшему шаману современности, во всяком случае, она так думала. Следом и вовсе случилось такое, чего свет и тьма не видывали: знакомство с детенышами скрадов, огненные пчелы и высадка учителем священных Дааров, а под конец этого головокружительного времяпрепровождения учитель наградил ее отца такими возможностями, что и представить трудно. Казалось бы, все: чудеса иссякли, но нет. Неугомонный Великий, несмотря на уже видимую усталость и сопротивление своих ближних, решил: раз есть золото, нужно доделать когда-то начатое и воссоздать все потухшие источники повелителей неба. Новоиспеченной ученице тогда мимолетно показалась, что Наставник излишне спешит, словно чего-то опасаясь. Неужели предстоящей дуэли? Зря она так пристально и изучающе смотрела на Наставника, повелитель заметил и тут же отослал ее отдыхать.

- Вот же, - тихо с досадой высказала тогда девочка, понуро бредя в свой шатер...

Эйль вздохнула и почти беззвучно поднялась, неспешно прошлась туда-сюда по шатру, на ходу отпивая прохладной воды из чаши. Вспомнились резкие слова Учителя: «Сейчас же иди спать, выкрутасина». Эйль улыбнулась, слово было интересным.

- Интересно, что значит «выкрутасина»? - вполголоса произнесла девочка, подумав: «Нужно все-таки как-то поспать, ведь это указание Наставника». Она опять улеглась, но думы и не собирались соглашаться - лезли и лезли в голову.

С приходом в ее жизнь Звездного Шамана мир словно переродился и стал совсем другим, она каждой частичкой себя ощущала, что эти изменения навсегда, и возврат к старому миру уже невозможен. Как подсказывала ей наблюдательность, другие гурды тоже подцепили от Наставника эту очень заразную болезнь. «Как же Яр Темный называл это? Как-то очень красиво».

- Справедливость, во, - вспомнив, прошептала девочка, опять зацепившись мыслями за своего Наставника. «Какой же он умный, сильный и невероятный! Совершает немыслимое! И так легко, будто это и вовсе просто. Всегда беспокоится о слугах - не было ли им больно, всех одаривает!» Эйль задумалась; она, несмотря на свой возраст, неплохо знала историю Темного Мира. Нет, такого точно не было, чтобы Великих шаманов-Владетелей не только боялись и преклонились перед ними, но еще и почитали, можно сказать, любили. Да что там любили; она точно знала, гурды и так умрут за своего Повелителя Звездного Шамана, им даже приказывать не потребуется. Чудновсе это. Опять же Уури говорил, что их Повелителю всего-то шестнадцать циклов, выходит, она и Наставник почти ровесники. Вот как это понять? Она окинула взглядом весь шатер. Ей вдруг опять стало как-то не по себе от оказанного ей почета и внимания. Гурды так впечатлились происходящим и близостью их представителя к Звездному Шаману, что установили ей персональный шатер, как какой-то принцессе. И где только отыскали такой? Странно, но не это сейчас занимало девочку и даже не то, что количество явно крутых бойцов-гурдов все прибывало и прибывало и их столпотворение теперь все больше напоминало ставку большого войска. Эйль почему-то больше всего волновал короткий разговор с Уури. Почему так, она не знала, просто чувствовала какую-то важность и все. Хотя и разговора как такового не было - так, пара фраз, брошенных предводителем гурдов, выказавшим досаду, что никак не может передать Великому послание Сушеного.