Она написала несколько фамилий и снова задумалась. «Лика. Лика. Он снял ее трусики. Будут искать мужчину, который снял трусики с двух женщин. Первые белые, кружевные, с красным бантиком, привередливость Иры облегчила следствию задачу. Раз он маньяк, то добровольно со своим трофеем не расстанется, будет его беречь, будет выделывать с ним свои мерзкие штуки, знаю я какие. Но Лика никому не облегчила задачи. Она могла носить что угодно, а могла не носить ничего. Что искать — непонятно. Но что-то на ней было надето, иначе почему он расцарапал ей бедра ножницами? Что?» И вдруг она поняла, что знает — что. Лика при встрече была в короткой, очень короткой юбке-стрейч. Когда она села в кресло напротив Кати, юбка задралась, Лика перекинула ногу за ногу, и в краткий миг трусики мелькнули перед глазами Кати, она еще подумала, что Лика, как всегда, очень развязно себя ведет. «Их цвет? Серые? Нет, с какой стати серые… Белые? Только не белые. Кажется, сиреневые, да, скорее сиреневые, сильно застиранные… Или серовато-сиреневые. Что-то дешевое, разумеется. Я уверена, что это так?» Она сказала себе: «Да, я уверена, я не ошибусь, если надо что-то вспомнить, я обязательно вспомню, отец всегда говорил, что память у меня фотографическая, даже спустя долгое время я могу вспомнить что угодно. Он говорил — это драгоценное свойство. Он сам был такой. Помнил все, ничего не забывал. Я в него, и хоть этим я могу немного гордиться. Маньяк еще не знает, с кем связался. Он ничего не знает, а я уже кое-что знаю. Будь уверен, голубчик, когда ты станешь убивать меня, я отвечу тебе чем-то получше, чем твой паршивый платок и твои говенные ножницы, которые ты даже не успел наточить! Я ничего не боюсь, у меня нет детей, ничего у меня нет, ты, гадина!» Она записала рядом со списком знакомых: «Лика — сиреневые трусики». И задумалась снова, уже надолго. К ней заглянула Зина:

— Привет! Что-то ты зачастила бегать в рабочее время? Опять к клиенту?

— Ну да… — мрачно ответила Катя. Она перевернула листок и недобро посмотрела на Зину. — А что? Меня кто-то искал? — Она вдруг вспомнила мужчину в рубашке «сафари». — Ко мне приходил такой тип, вроде как прямо из Африки? — осведомилась она.

— Негр, что ли? — поразилась та.

— Белый, то есть красный. Мужик лет пятидесяти. Он хотел на Багамы.

— Значит, перехотел, — покачала головой Зина. — Никого краснокожего не было. Сплошная белокожая Москва. А что? Обещал деньги принести?

Катя кивнула.

— Известный треп. — Мне вот тоже пообещали занести деньги, да не пришли. До сих пор жду. День какой-то неудачный. Не клиенты, а сплошные трепачи.

— День? Да… — рассеянно отозвалась Катя. — Но все же странно, что он не пришел. Я не думала, что он из таких.

К вечеру этого дня список знакомых был готов. Дома дело пошло быстрее — Катя достала выпускной альбом своего класса и просто переписала оттуда все фамилии учеников 10 «А». Призадумалась и добавила туда фамилии учителей. «Писать — так всех!» Учеников параллельных классов она пока решила не переписывать, а в случае нужды просто отдать альбом следователю — пусть разбирается сам. Со знакомыми после школы пошло труднее. Катя долго думала, кто же может представлять интерес. «Мои сокурсники с журфака МГУ? Но разве они знали моих подруг? Впрочем, Лену знали, но она-то пока жива… Мои преподаватели из университета? Сотрудники редакции, где я первое время работала? Чушь. Они-то знали только меня…» Ей пришло в голову, что, в сущности, совсем немного людей знали после школы ее подруг. «Мой муж, конечно, знал их всех. Моя мама, ее что, тоже вносить? Отец… Он всегда интересовался, с кем я дружу. Но его вносить бессмысленно. Кто еще? Кто? Тимур, муж Лики? Меня и Иру он, может быть, видел иногда, но Лену — никогда и ни в каком случае. Они с Ликой не общались. Но Лена жива. Дело, возможно, не в ней, а только в Ире и Лике. Маньяк? Маньяк, который знал только их двоих и хотел убить только их? Иначе получается, этот человек должен быть всеведущ, знать про всех нас все, а этого никто не знает, кроме наших родственников и одноклассников… Если бы располагать большими сведениями, чем я сейчас…»