– Что-то я не понял, – сказал Лиэлле, сдвигая брови и оттопыривая нижнюю губу. – Ты-то здесь при чем? Ты же не собираешься провожать нас до самого Арислана?

– Я поеду с вами, только и всего.

– Э-э-э… Кинтаро, нам не нужны сопровождающие. По-моему, это совершенно лишнее, – Альва по-прежнему глядел на эссанти удивленно.

– Зря ты так думаешь. Энкины мстительны, и Таргай никогда не забудет нанесенную ему обиду. Наверняка он уже разослал людей на твои поиски. Добра у него все еще до хрена, даже после выкупа твоему королю. Деды его и прадеды столько золота в степи зарыли, что можно отлить надвратную башню Селхира в натуральную величину.

– Слушай, Кинтаро, я сам могу о себе позаботиться. Мы сами, – поправился Лиэлле, взглянув на Итильдина.

Кинтаро протянул руку и взял Альву за подбородок. Жест получился у него очень нежным, без следа обычной агрессивности.

– Я просто хочу поехать с тобой, мой сладкий, – сказал он, глядя кавалеру Ахайре в глаза.

Альва вздохнул и отвел взгляд.

– Опять ты начинаешь… Это бессмысленно, Кинтаро. Я думал, мы уже все обсудили.

– А я думал, ты успел изменить свое мнение.

– Я тебе благодарен и все такое, но… Лучше сейчас все закончить.

– Разве тебе плохо со мной?

– Не в этом дело. Черт! У нас своя жизнь, у тебя своя, и меня это устраивает. Ты – вождь эссанти, а мы – два искателя приключений, изгнанники из родной страны.

Итильдину было невыразимо приятно слышать это «мы», «у нас». Но в то же время он с беспощадной ясностью понимал, что Кинтаро не хочет никуда уходить из их жизни и твердо решил последовать за ними. «Он мог потребовать другую цену, гораздо выше», – напомнил себе Итильдин. Не то чтобы его радовала перспектива делить с ним дальше и постель, и возлюбленного. Но по сравнению с тем, чем угрожал Кинтаро при памятном их разговоре в Трианессе, все остальное казалось не таким страшным.

– Вождь эссанти, ха! – Кинтаро презрительно фыркнул. – Сегодня я, завтра кто-то другой. Они даже не станут устраивать состязание, просто выберут Акиру, и все. Я не собираюсь провести в Диких степях всю жизнь. Когда-то нужно двигаться дальше.

– Нет, – отрезал Лиэлле. – Только не со мной.

– Я не буду требовать ответа прямо сейчас. Подумай.

– Да тут и думать-то… О-о, ч-черт… М-м-м…

Кинтаро поцеловал его в губы, потом проложил дорожку из поцелуев от шеи до плеча.

– Ну, попробуй, скажи это, – промурлыкал он, высовывая язык и сладострастно обводя сосок кавалера Ахайре. – Скажи, что ты готов расстаться со мной навсегда и больше никогда меня не видеть.

– Н-но… я же не… говорил, что хочу уехать… прямо сейчас… – выдохнул Лиэлле, изгибаясь. – Это… нечестный прием… О-о, боже!

– Давай, помоги мне, куколка.

Итильдин послушался, и в последующие несколько часов Лиэлле больше был не способен возражать.

Прошла еще неделя, в течение которой Кинтаро не один раз возвращался к обсуждению щекотливой темы. Альва отмалчивался, отшучивался, затыкал ему рот поцелуями – словом, всеми силами избегал прямого ответа. Итильдин не вмешивался: он наблюдал за выяснением отношений со стороны. Точно так же, как поступил Альва в ту первую ночь в шатре Кинтаро. А что еще оставалось? Они должны были решить это сами, между собой. А он был готов принять любое решение.